Борьба за свободу

— Да, были. Но за день до последнего боя мне не повезло. Моя лошадь упала со склона, и я оказался под ней. Я был вынужден наблюдать бой из фургона в лагере рабов. Иначе я разделил бы судьбу тех, кто был захвачен с оружием. Получилось так, что меня взяли, когда римляне вошли в лагерь. Я был продан одному из работорговцев, следовавших за легионами. Вскоре после этого он продал меня Порцинону.

— Понимаю… — Марк макнул тряпку в смесь и стал полировать блюдо. — Ты когда-нибудь видел Спартака?

— О да, почти вся армия его знала. Каждый вечер во время прогулки по лагерю он останавливался, чтобы побеседовать со своими сторонниками. — Брикс помолчал и украдкой взглянул на Марка. — Я много раз видел его и говорил с ним.

— Какой он был? — спросил Марк.

— Он был простой человек, как я. И рога у него не росли на голове, и из глаз не вырывалось пламя, и он не ел своих пленных, как тебе, безусловно, рассказывали.

— Но он, наверное, был великим воином. Мой отец говорил, что рабы дрались как демоны. Спартак, наверное, был гигантом, как Пир.

Брикс покачал головой:

— Спартак не был крупным человеком. Он был моего роста, моего телосложения. У него были темные вьющиеся волосы и яркие карие глаза, как у тебя. К тому времени, как началось восстание, он не убил ни одного человека. Он даже на арене не дрался. Но в роли командира он был как рыба в воде. За несколько дней сумел организовать нас в грозную боевую силу. Через месяц он собрал десятки тысяч сторонников и захватил достаточно оружия, чтобы вооружить нас всех. Другие гладиаторы стали обучать рабов, и делали мы это хорошо, о чем могут свидетельствовать души многих убитых римских солдат. — Брикс взял следующую порцию порошка и снова стал натирать блюдо. — Каждый раз, когда начинался бой, Спартак был впереди со своими телохранителями.

При воспоминании об этом Брикс ласково улыбнулся. Марк уставился на него, открыв рот.

— Ты что, был его телохранителем?

— Я этого не говорил, — ответил Брикс, нахмурившись. — Я только сказал, что знал его, как и все, кто последовал за ним. Вот так. И больше не расспрашивай меня о Спартаке, иначе у нас с тобой будут неприятности.

— Неприятности?

Брикс опустил блюдо и наклонился к Марку:

— Если твой отец действительно был тем, кем ты говоришь, то ты должен знать, какого страха Спартак нагнал на римлян. И до сих пор они знают, что дух Спартака продолжает жить в сердце каждого раба в Италии. Наши хозяева хотят, чтобы мы забыли про это. Так что можешь себе представить, как рассердится Порцинон, если подслушает наш разговор.

— Но мы одни, — возразил Марк. — Никто нас не слышит.

— У стен есть уши, — ответил Брикс. — Я уже достаточно сказал. А теперь, мальчик, давай работать молча.

Марк вздохнул, расстроенный, что не может узнать побольше о великом Спартаке. Он поднял свое блюдо и стал энергично тереть медь. Но он не мог перестать думать о Бриксе. Брикс не такой простой. Совсем не простой. Несмотря на его отрицание, ясно, что он хорошо знал Спартака. Настолько хорошо, что его жизни грозит опасность, если откроется правда. Марк исподлобья осторожно посмотрел на Брикса. Что бы ни случилось, он обязательно узнает больше о Спартаке.

XIX

Как только Марк оправился от побоев Феракса, он вернулся к занятиям со всей группой. Зима гуляла по Кампании, неся с собой шквалистый ветер и холодные дожди. Пожухлые хрусткие листья с деревьев у школы перелетали через ограду и скапливались у казарм и в углах стены. Смена сезона никоим образом не отразилась на ежедневном порядке. После завтрака Марк и другие мальчики шли на учебную площадку, где Амат немедленно начинал с ними работать.

Каждый день они снова и снова повторяли одни и те же упражнения. Ребята очень уставали и, закончив свои дневные обязанности, падали без сил на солому и мгновенно засыпали. Марк ложился спать последним — он чистил отхожее место. Только после того, как деревянные скамьи были чисто вымыты, уксус из кадок вылит и налит свежий, а стоки под скамьями промыты, он мог отдохнуть. Прошли недели, прежде чем мышцы перестали болеть к утру. Но с наступлением зимы он стал сильнее. Он мог поднять гораздо более тяжелые камни, чем в первые дни. Его выносливость постоянно росла, так что он уже не чувствовал себя обессиленным от дневной работы, а по утрам вставал бодрый и готовый к занятиям.

В последний месяц года Амат решил, что они созрели для обучения с оружием. Когда ребята пришли на площадку, они увидели небольшую тележку, нагруженную деревянными мечами и плетеными щитами. У Марка чаще забилось сердце. Наконец-то их будут учить сражаться! Хотя он и знал, что это еще один шаг на пути к смертельной схватке на арене, он очень хотел научиться всему, что умел когда-то его отец. Марк уже понимал, что убежать отсюда невозможно, ведь охранники бдительно следят за рабами с вышек. Придет день — и, может быть, скоро, — когда он завоюет свободу. Тогда ему проще будет найти мать, освободить ее и защитить.

— Так, слушайте все! — крикнул Амат, стоя у тележки. — Каждый берет меч и щит и становится в линию перед тренировочными столбами!