Борьба за трон (сборник)

Пожар продолжался целую неделю, и все-таки огонь не мог совершенно уничтожить все здание. Уцелели главные ворота, которые существуют и до сих пор.

Просторожив на пожаре большую часть ночи, Беглый ненадолго прилег отдохнуть на лужайке, а наутро отправился с войском в дальнейший путь, чтобы встретиться со своим собратом-командиром на Лондонском Мосту.

Глава III Сожжение дворца Ламбета

Одновременно с кровавыми событиями, о которых рассказано выше, войско Уота Тайлера шло на Саутварк, все опустошая и разрушая на своем пути.

Предместья на Сэррейском берегу реки уже и в те времена были весьма обширны: здесь находилось множество больших усадьб, дворцов, монастырей, не считая других жилищ. Все это было во власти грабителей; и очень немногие из этих великолепных зданий были пощажены. Винчестерский Дом, дворец рочестерского епископа, здания Гайдского, Августинского и Батльского монастырей, а также местопребывание настоятеля монастыря Св. Людовика были ограблены и отчасти разрушены. Разрушены были также все тюрьмы, как-то: Маршалси, где жил мастер Маршалси, тюрьма Королевского Суда, Клинк и Комптер. Выпущенные на свободу узники присоединились к мятежникам и стали усердно помогать своим освободителям в их разрушительных предприятиях. Когда ряды войска пополнились этими отчаянными головорезами, мятежники начали совершать еще большие злодеяния, чем прежде.

Узнав о приближении Уота Тайлера, лорд-мэр приказал затворить ворота Лондонского Моста. Так мятежники лишены были возможности переправиться через реку и удовольствовались тем, что продолжали неистовствовать в Саутварке. Главной их целью было разграбление архиепископского дворца в Ламбете. Они и двинулись туда, разрушая попутно все домишки на правом берегу Темзы; здесь большинство населения составляли фламандцы, относившиеся к ним не сочувственно.

Дворец Ламбет, воздвигнутый первоначально, в 1188 году, архиепископом Балдуином, был заново отделан и расширен архиепископом Бонифацием в 1250 году, лет за тридцать до начала описываемых событий. Бонифаций перестроил всю северную часть дворца, добавил новые обширные покои, библиотеку, коридоры, помещения для стражи и башню, сделавшуюся впоследствии известной под названием Лоллардовской[20].

Когда дворец стал местопребыванием Симона де Сэдбери, он содержался с большой роскошью.

Дворцовой стражей была сделана неудачная попытка защищать дворец, мятежники быстро осилили ее и всех перебили. Затем они ворвались в архиепископские покои и в часовню и принялись там хозяйничать: были сорваны дорогие ткани со стен и занавесы с окон, a епископский трон был опрокинут.

Занимаясь этим, мятежники не переставали громко поносить архиепископа. Закончив свое хищническое дело, они подожгли дворец и, когда огонь начал разгораться, огласили воздух самыми страшными криками. Крики эти были так гулки, что сам архиепископ расслышал их в Тауэре. У него дрогнуло сердце: он догадался, что это означало избиение его верных слуг, опустошение и разрушение его дворца.

Тяжело ему было перенести такое огорчение, но он покорно опустил голову и прошептал:

— Да будет воля Твоя!

Но не один слух архиепископа был поражен этим ужасным криком, глаза его были ослеплены пламенем, подымавшимся над его дворцом. Поднявшись на вершину Белого Тауэра вместе с королем и остальными членами Совета, чтобы наблюдать за движением мятежников, он мог видеть их опустошительное шествие по правому берегу реки, пока они не достигли наконец дворца Ламбета. И вот после нескольких минут мучительной неизвестности он мог убедиться, что теперь осуществились самые мрачные его опасения.

Никто не решался заговорить с ним, все чувствовали, что не могут принести ему утешения. Архиепископ все еще стоял, ошеломленный тяжким ударом, когда находившемуся возле него лорду верховному казначею было доложено, что его дворец в Гайбери сожжен, госпиталь Св. Иоанна Иерусалимского ограблен и предан пламени, а настоятель со всею братией перебиты.

То были ужасные вести для гроссмейстера. Он принял Божью кару далеко не с такой покорностью, как архиепископ. С бешенством топнув ногой и призывая на мятежников самые страшные проклятия, он поклялся отомстить им.

Король и члены Совета переглядывались между собой, как бы спрашивая друг друга: «Какие еще печальные вести предстоит получить и что готовит нам завтрашний день?»

Лондонский Мост оставался еще неприкосновенным. Но долго ли он мог держаться против грозной рати, кишевшей на берегах реки от церкви Св. Марии Оверийской до дворца Ламбета? Сити также оставался нетронутым; ни одни ворота не были еще взломаны. Но кто мог поручиться, что завтра все входы не будут открыты вероломными гражданами?

Никогда еще Лондон не был в такой крайности, никогда еще король, вельможи и рыцари не находились в таком ужасном положении! Что касается вельмож, то казалось вполне вероятным, что скоро все будут истреблены народом, который они так долго и жестоко угнетали. В таком случае, король останется один, конечно, если мятежники действительно хотят его-то пощадить.