Бордель: Когда зайдёт солнце (СИ)

— Да, бежевый тебе к лицу, но и этот тоже. — Энди не мог толком собраться с бушевавшими мыслями внутри, поэтому даже не сразу понял, какой на ней цвет.

— Не знала, что ты болеешь за Янкиз… — указала на эмблему Нью-Йоркской команды по бейсболу, красующуюся у него на футболке.

— За них болеет вся моя семья, только ты никому не говори, здесь Янкиз не жалуют… — он улыбнулся в ответ, тихо посмеявшись.

— Тогда тебе не стоило надевать официальную футболку с их символикой.

— Пусть хоть что говорят, они мне нравиться меньше не станут, — парень ещё раз оглядел девушку с ног до головы, не понимая, как она за два месяца стало такой неотразимой, уверенной, открытой и до жути манящей, — Не хочешь погулять завтра? Послезавтра?

И вот тут она неуверенно посмотрела в ответ, в эти добрые карие глаза. Парень искренне смотрел и, видимо, не ощущал, что не только внешность и поведение в ней сменились. Личная жизнь тоже. Мысли-то вертятся вокруг не какого-то несчастного свидания с ним, а уже вокруг конкретных отношений с единственным мужчиной.

— Энди, — тон заметно изменился с жизнерадостного и беззаботного на серьёзный такой, говорящий сам за себя, — я могу сходить с тобой погулять, но только, как с другом.

Наверное, каждый боится услышать эти отвратительные слова, прекращающие любые взаимодействия романтического характера. Тереза сразу заметила, как взгляд парня потускнел, как что-то в нём вырубилось.

— Прости, мне так неудобно об этом говорить… — она растеряно поглядела на колени.

— Ты с кем-то встречаешься? — последовал абсолютно логичный вопрос, голос звучал немного отстранённо, но не так, что нельзя вернуть всё обратно.

— Да, я в отношениях. Всё это время я хотела тебе сказать, потому что ты действительно мне нравился, но… — не найдя причины, темноволосая просто ляпнула: — Так получилось. — Самое ужасное — это обидеть друга, к которому очень хорошо относишься. Так всё и произошло. Граница чётко определена.

Остаток дня прошёл, как и вчерашний, за одними учебниками да за написанием конспектов. Подготовка к экзаменам шла полным ходом, а мысли о смене места жительства встали боком. Улетать в Нью-Йорк и навсегда проститься с Гарри? Ни за что! Но надо ставить свои цели и предпочтения на первое место, а уже затем думать о ком-то ещё. Жизненная позиция, которой она придерживалась с самого детства, встала поперёк горла.

Погрузившись полностью в раздумья с целью прийти к решению, при котором каждый останется довольный, Тереза скинула учебники и тетрадки в сумку, а затем ушла из кабинета вместе с потоком остальных учеников. Не попрощалась с Камиллой, на Энди даже взглянуть не посмела, а до Калеба дела совсем нет. Гнетущее чувство изнутри не давало покоя. Свежий воздух на улице сменился духотой. Отвратительно.

— Можно включить кондиционер? — нарушила тишину в автомобиле, пока Уилл по старому маршруту возвращался к высотке.

— Конечно. Скажите, если станет холодно. — Уилл одарил её профессиональной, ничего не выражающей улыбкой и продолжил управлять машиной.

Буквально через десять минут они остановились в гараже, где стояли все машины Гарольда рядом с такими же пафосными и дорогими тачками. Тереза смахнула прядь длинных тёмных волосы с глаз и уже без сопровождения помчалась на лифте вверх. На шестнадцатый этаж.

Ох, эта тишина. Вчера, когда она её встретила, неприятное кольнуло в области сердца и лёгких, но всё обошлось. Тогда девушка нашла Ханну и Гарри вместе в спальне. Сейчас, сняв обувь и оказавшись босиком, она вроде направлялась по старому маршруту в их комнату, как в гостиной её остановил тревожный взгляд. И это была не одна пара глаз. Ханна вместе с Эмили читала книжку, но только няня подняла взгляд, там отчётливо виднелся страх. А невозможность сказать, что произошло, привело Терезу к одному выводу. Что-то определённо случилось, что-то плохое.

— Тереза! — девочка радостно воскликнула, поднялась на ноги и помчалась навстречу.

— А кто это у нас тут сидит? — также жизнерадостно ответила темноволосая, поднимая малышку на руки, — Вы с Эмили читаете? — рука легла на головку, она провела по кудрявым прядкам, выбившемся из пучка и щёлкнула по носу.

— Да, но я хочу к папе… — голос моментально стал жалостливым.

— А почему ты не у папы? — вопрос задавался Ханне, но серые глаза строго обратились к няне, которая нервно поглядывала на покрасневшие пальцы.

— Папа плохо себя ведёт, — бездумно ответила девочка, начиная ощупывать всё, что видит на Терезе: кофту, волосы, части лица.

— Давай Эмили уложит тебя спать, а завтра мы вместе проведём день? — девушке приходилось уклончиво отвечать, пока сердце выбивало бешеный ритм. Всё оказалось хуже, чем может быть, и это она ещё не видит своими глазами.

— Мне страшно, я не хочу спать одна… — только темноволосая хотела передать ребёнка няне, девочка вцепилась в шею и захныкала. Страх передавался и ей самой.

— Всё ведь хорошо, Ханна-банана… — храбро ответила Тереза, — Ночник оставим включённым, а ночью я приду к тебе и проведаю, хорошо?