Бордовая тетрадь

А я пришла одной из первых, сижу у самого стола, и уйти неудобно! Но уже семь вечера. И я резко встаю, и, не попрощавшись, бегу домой.

Только всё напрасно. Меня встречают с оркестром.

– Ты – погань!!! – кричит мама. – Скотская рожа! Ты не имеешь права никуда ходить!!! У нас – сорок дней, и мы не можем абсолютно никуда ходить!!! Это – неуважение!!! Это – кощунство!!!

– Но я же не развлекаться хожу! Не на вечеринку какую-нибудь. Куда я вообще хожу?

Крик, мат.

И бабушка, как змея:

– Нас спросят: ну как же вы не знали, где она бывает?

Всё, никуда больше не пойду! Таких скандалов моя психика не вынесет!

16 сентября 1999, четверг

Сегодня взорвали ещё один дом в далёкой Ростовской области. Волгодонск, Октябрьское шоссе, дом 35. Время 05:57.

А всё-таки это где-то там…

Погибло 19 человек, потому что во дворе сдетонировал грузовик «ГАЗ-53». Новые для меня слова: детонация, тротил, гексоген.

В Печатниках – 106 человек.

На Каширке – обрушилась кирпичная башня на 124 квартиры. Пострадало 119 семей.

Итак, всего 224 человека. Чем не «Дневник Анны Франк»?

А вы представьте, как радуется сейчас гнилая интеллигентщина вроде Лепёхи! Что столько смертей, и её сыночек и её дочка займут их рабочие места.

Обыкновенный фашизм.

Фашизм нашей тупой … интеллигенции.

17 сентября 1999, пятница

Вышла новая газета, но Коломейцева разрешила взять мне всего одну пачку. Значит, всего сто рублей.

Это пойдёт в зачёт долга ВООПа за сентябрь того года.

Вчера приходила – в штабе Саянов. На столе пепельница и фиолетовая книжка Марининой «Я умер вчера».

– Замуж-то ещё не вышли?

– Да кто же меня возьмёт?! – искренне изумляюсь я.

Мама ненавидит меня, но избавляться не хочет. Наоборот внушает: «Какой тебе «замуж»? Что ты умеешь делать?»

– Да как же это так? А ухажёр-то есть?

– Да кому я нужна? Да меня это и не интересует.

Ведь Лепёхина и Омелова, другая … интеллигентка сказали мне, что замуж берут лишь тех, у кого есть высшее образование.

И я решила перевести разговор:

– Вижу, Маринину читаете?

– Племянница дала; отвлекает. И стиль интересный.

– Но это же – мусорная литература!

– Знаете, я русскую классику всю перечитал и наизусть знаю. Читать стало нечего. А вот роман «Евгений Онегин», читали ли вы его?!

– Да, в школе, – вру я.

Мы проходили, а я не читала. Считала себя самой умной.

А сегодня Алексей Иванович дежурит. Взяла свою пачку. Очень тяжело до дому тащить.

Вечером показали чеченский плен. Мама как запричитает:

– Ой, как страшно!

А Лепёхина, наверное, от наслаждения кончает!

Из всего ВООПа она ненавидит только меня. Ну и Сафронова.

18 сентября 1999, суббота

Оказывается, свекровь Коломейцевой умерла от рака.

Наталья Николаевна ведёт себя по отношению ко мне просто по-хамски! Я сказала ей про деда, а она растрещалась:

– А, старых они не лечат! Вот у мужа мать раком болела, а врачи ей: «Мы вам не будем операцию делать, вы здоровы!» Мы ей сказали: «Они врут, мы тебе платно операцию сделаем!» А она им поверила и обрадовалась. Вот и умерла.

20 сентября 1999, понедельник

Пасмурно, но не холодно. Когда небо закрыто облаками, всегда кажется, что холодно, потому что серые тучи закрывают солнечные лучи.

А я по Воронку с газетами. Зашла в зелёный двухэтажный домик, раскладываю. А тут как раз тётка толстая идёт, в чёрной юбке и чёрных колготках, делающих её ещё толще.

И заслащавила:

– А что это за газеты такие? Если вы не скажите мне, то я вас не пущу!

В общем, получила от меня на орехи.

Я выскочила во двор, меня всю трясло.

Обратно шла мимо травмпункта. Там такие большие окна. И как захотелось мне взять кирпич или булыжник, и разбить … это окно.

Но тогда я убила или покалечила бы, ни в чём не повинного человека на операционном столе.

Вечером рассказала об этом бабушке, и она, как это ни странно, не осудила меня, а только сказала:

– Линочка, не надо в тюрьму. Тюрьма для женщины – это страшно. У нас в роду таких никогда не было.

Райка Горбачёва сегодня померла от острого лейкоза. Разумеется, в Германии, в каком-то Мюнстере, земля Северный Рейн-Вестфалия. В частной клинике. Она всегда напоминала мне мать Летовой… или же мать Летовой – Райку.

Помню, как они с Мишей улетали из Америки сначала от Рейгана, потом – от Буша. Как долго прощались, усаживались в личный самолёт. Последний кадр, как лайнер ИЛ-62М уже в воздухе.

– Теперь им одиннадцать часов лететь, – всегда приговаривала мама или отчим, а я думала: какой ужас.

А мама очень страдала, видя наряды Раисы Максимовны, которые мне совершенно не нравились. Телик у нас чёрно-белый был, сначала «Рекорд-340», потом громадная «Чайка». Вот крупным планом тёмная туфля на шпильке. «Вить, хочу такие туфли!» – как ребёнок, восклицала мама. Пиджак со спины: «Хочу такой пиджак!» – весь вечер не могла успокоиться она.

И я очень переживала тогда, что не могу купить ей такие вещи.

Правда, маму восхищало, как Райка разговаривает: «Их этому учат, ставят голос», – каждый раз повторяла она.