Борджиа

Рокасанта обескураженно махнул рукой. Чезаре метался в своей палатке как дикий зверь. Полицейский искоса глядел на него, пытаясь разгадать его намерения.

– Что вы мне советуете? – внезапно спросил Борджиа.

«Вот мы и приехали!» – подумал маркиз.

– Скажите, что думаете вы, Рокасанта. Вы великолепно знаете ситуацию. В данный момент нет никого квалифицированнее вас, чтобы подать мне добрый совет.

– Монсиньор, – серьезно сказал Рокасанта, – вы мне разрешаете говорить свободно?

– Я приказываю вам!

– Хорошо, тогда вот мое честное мнение: нет другого авторитета, чтобы обуздать наших бунтовщиков, кроме авторитета Церкви. Только понтифик может еще смирить людей. Надо, монсиньор, непременно вернуть папу в Рим. Причем отметить это возвращение грандиозной церемонией, окруженного тысячами священников, кардиналов, епископов… Но чтобы осмелиться на подобную церемонию, нужен решительный человек во цвете лет, а не старик!.. Нужен молодой папа, сильный, отважный, носящий под сутаной шпагу, готовый первым поразить любого, кто вздумает ему противоречить!..

Говоря это, Рокасанта твердо глядел прямо в лицо Чезаре. Тот побледнел.

– Да, ваша идея очень смелая и грандиозная…

– А если молодой папа, о котором я говорю, окажется к тому же прославленным полководцем, доброе имя которого едва затронуто малопонятным отступлением, мятеж рассеется сам собой и власть понтифика упрочится надолго, по крайней мере – на время, необходимое для окончательного подавления бунта…

Чезаре уставился в глаза маркизу.

– Вы хотите, чтобы я надел тиару?

– Да, монсиньор, – твердо сказал Рокасанта. – В этом акте я вижу единственное средство спасти ситуацию.

– Но, – мрачно возразил Чезаре, – для того чтобы я был избран папой, надо низложить моего отца!.. Никогда конклав…

– Или чтобы он умер! – жестко прервал его Рокасанта. – Бог свидетель, я жизнь отдам, чтобы продлились славные дни святого отца… Но в конце-то концов… он стар, а море такое неприветливое у берегов Капреры, у сардинских берегов…

Чезаре больше не слушал его. Он не внимал больше демону-искусителю, только что вбросившему в его голову семена отцеубийства. Он погрузился в мрачные размышления.

Чезаре очень долго что-то обдумывал. Рокасанта терпеливо хранил молчание и выжидал. Наконец Чезаре поднял голову и пробормотал нечто нечленораздельное.

Маркиз понял: Александр VI осужден на смерть!

– Монсиньор, – сказал он равнодушно, – если у вас есть деликатное поручение на Капреру, могу указать вам человека…

– Кто такой?

– Молодой человек, которого я, благодаря своим функциям, хорошл изучил и оценил. Он читает Его Святейшеству.

– Аббат Анджело? – высокомерно спросил Чезаре.

– Он самый, монсиньор! Не говорите о нем плохо. У него есть одно ценнейшее качество: он честолюбив! Возьмите самый ординарный ум и поманите его надеждой занять положение, о котором он втайне мечтает. Покажите ему возможность достичь в скором будущем этого положения. Вскормите, одним словом, его тщеславие. Этот человек станет вашим созданием. Ах, монсиньор, если вам надо исполнить нечто особенное, не ищите ни преданного, ни озлобленного, выберите честолюбивого… Выберите аббата Анджело.

– Полагаю, вы правы, маркиз, – задумчиво произнес Чезаре. – Значит, аббат хочет стать епископом?

– В ожидании лучшего!

– Со своей стороны, не нахожу никаких возражений.

– В таком случае торопитесь, монсиньор. Я уже сказал: время торопит. Рим волнуется. Надо нанести мощный удар и внушить почтение к вам как к устрашителю толпы.

– Где аббат? – резко спросил Чезаре.

– Остался в Тиволи. Хотите, чтобы я с ним встретился?

– Нет… Я сам поеду в Тиволи. А вы возвращайтесь прямо в Рим… Сколько времени вы сможете продержаться?

– Несколько дней… Но если я буду знать, что событие, о котором мы только что говорили, совершится, это придаст мне сил. Несколько ловко пущенных по городу слухов могут изменить положение.

– Тогда отправляйтесь, милейший маркиз. И не забывайте, что ваша судьба тесно связана с моей.

– Приехал бы я сюда, мосиньор, если бы не был уверен в этом?

LV. Аббат Анджело

Чезаре Борджиа доверил командование войсками одному из командиров наемников, а сам с небольшой охраной уехал в Тиволи. Он очень спешил и прибыл туда на следующий день под вечер. Едва войдя в отцовские покои, Чезаре потребовал к себе аббата Анджело.

Аббат оказался молодым человеком лет двадцати четырех – двадцати пяти. Но на вид ему едва можно было дать двадцать. Он представлял собой законченный тип придворного аббата: галантного, услужливого, напомаженного, напудренного, всегда одетого по последней моде. Лицо у него было розовое, свежее, а простодушный вид его внушал доверие.

– Ну, аббат, – произнес Чезаре, падая в кресло, – что вы скажете о нынешнем положении?

Аббат Анджело вздрогнул. Никогда Чезаре не говорил с ним о серьезных вещах. Сколько раз он присутствовал на семейных советах, но на него даже не обращали внимания.

– Монсиньор, – ответил аббат, сильно покраснев, – это такой трудный вопрос … для меня…