Боря, выйди с моря 2. Одесские рассказы

Немыслимо представить, что через год Хрущёва тихо снимут и почти все, мой герой – исключение, воспримут это с удовлетворением. Перебои с продуктами, очереди, ежедневное поучительное мелькание его на экране – всё будет дико раздражать и породит массу анекдотов, один из которых запомнился до сих пор: «Что будет, если дать кулаком по лысине?» – «Всё будет».

Кончалась навеянная глотком свободы эпоха романтизма, более точно названная оттепелью, предчувствуя скорые заморозки и гололёд.

Наступило время лицемерия, когда одни удивляясь, другие – восхищаясь бунтом одиночек, третьи – упорно не замечая и слепо подчиняясь системе, – все вместе находили в себе силы мирно с ней сосуществовать, где надо – подыгрывая, где надо – подмахивая; время, правила игры которого удачно подмечены в анекдоте о пяти противоречиях развитого социализма: «Все недовольны, но все всегда голосуют “за”»…

* * *

20 июля 1966 года где-то над Уралом на высоте десять тысяч метров в нарушение всех запретов командир авиарейса Одесса – Новосибирск включил радиотрансляцию матча сборных СССР – Чили, и прорывающееся сквозь треск эфира: «Мяч у Паркуяна», – возвращало меня в одесский аэропорт.

Я шёл к самолёту по лётному полю и знал, что мама глядит мне в спину, запоминаются последние взгляд и жест и, если я обернусь, именно это она и запомнит. Слабость. Я должен идти, – убеждал я себя, – не оборачиваясь, она должна запомнить мою уверенность.

Я улетал на учёбу. Поступал на впервые открывшуюся в СССР специальность, ни о чём мне не говорящую, но умную и загадочную – «автоматизированные методы обработки экономической информации». Чистой воды гуманитарий «клюнул» на слово «экономической».

Ещё через полгода, а потом ещё через год, и ещё… Где бы я ни находился, в ночь на первое января я буду ждать четырёх часов утра по новосибирскому времени, чтобы Новый год встретить одновременно с Одессой.

Во двор я не вернулся, изредка попадая наездами, затем и вовсе… Поэтому о дальнейшей судьбе героев его знаю не много.

Вадик Мулерман из девятнадцатой квартиры уехал к родителям в Харьков – как выяснилось впоследствии, морские ванны и курортный воздух позволили ему стать эстрадным певцом.

Председателю Конституционного суда почти девяносто, полуслепой и полуглухой, он живёт с дочерью в Израиле. Изя с Шеллой в Америке, – к их судьбе, дай бог, мы вернёмся по прошествии времени, – а вот Изя Гейлер, Женька Суворов и Мишка Майер как жили, так и живут в третьем дворе…

Валька Косая, извините, мадам Тхань живёт во Вьетнаме. У неё две дочери, больше похожие на отца, чем на мать. А где Петя Учитель – ума не приложу… Так же, как до сих пор не могу смекнуть, куда подевались головы двух бронзовых львов, украшавшие фасад дома на Маразлиевской, 5, и Одесса, которую мы потеряли…

Часть вторая Боря, выйди с моря

Тс-с… У Изи появилась женщина.

Не имея привычки лазить по мужниным карманам, Шелла сдала в химчистку на Будённого Изин костюм, а когда на третий день пришла его забирать, вместе с костюмом приёмщица гордо возвратила обнаруженные во внутреннем кармане пиджака восемьдесят рублей и конверт с аккуратно выведенным красивым женским почерком адресом: Одесса-14, до востребования, Парикмахеру.

– Это мне? – принимая находку, дрожащими губами произнесла Шелла, выдавливая сквозь зубы благодарную улыбку. – Спасибо. Только зачем?

Последние слова, сердцем предчувствуя неумолимо надвигающуюся катастрофу, она вымолвила невпопад, чисто механически воспроизводя приличествующие движения. Поправила прическу, зачем-то отошла к скамейке, сбитой двумя поперечными досками из трёх стульев, и обессиленно присела, сжимая злосчастные восемьдесят рублей и конверт.

– Женщина, вы забыли костюм, – доплыла к ней из далекого космоса странная фраза.

– Щас, щас, – растерянно отвечала Шелла, дрожащими руками вскрывая конверт. – Спасибо. Минуточку. Я щас.

Так и есть… Женщина.