Борис Березовский. Человек, проигравший войну

В 2001 году он пригласил группу британских журналистов в увеселительное турне по России на своем личном самолете. Поездка была организована принцем Майклом Кентским, ее участники адекватно отблагодарили хлебосольного хозяина восторженными статьями. Правда, московские корреспонденты, знающие ситуацию, прозвали турне «самолетом позора».

Ходор основал фонд «Открытая Россия», чтобы развивать «идеи демократии и гражданского общества». Оказался вдруг в числе благотворителей и меценатов, став покровителем школ и сиротских домов. Устраивал выставки российского искусства. Оказывал помощь библиотеке конгресса США… Что поделать, в западном деловом мире, куда он изо всех сил пытался пролезть, свои законы. «Диких капиталистов» там не любят. Чтобы изменить уже сложившееся мнение о себе, надо стараться – и он старался. Пытался показать себя «цивилизованным» и в деловом мире. Принимал на работу иностранцев – само собой, не в Нефтеюганске, а в Москве, и не нефтяниками те работали, а топ-менеджерами. Бывший британский министр иностранных дел лорд Дэвид Оуэн стал председателем одной из дочерних компаний «ЮКОСа». На презентации фонда в Америке высшему вашингтонскому обществу Ходорковского представлял президент Всемирного банка.

В 2003 году правление «ЮКОСа» приняло решение выплатить акционерам в качестве дивидендов два миллиарда долларов. И тут Ходорковский сделал шаг, логику которого совершенно невозможно понять с точки зрения здравого смысла. Он заявил, что государство должно… выдать «ЮКОСу» субсидии!

На страницах газеты «Коммерсантъ» он тщательно обосновывал свое заявление, излагая, в общем, ничуть не противоречащие истине соображения: 98 % нефтеперегонных установок исчерпали предусмотренные нормами гарантийные сроки; более половины этого оборудования работает на износ более 30 лет; сеть нефтепроводов и газопроводов изношена; замене установок не уделяется должного внимания… И тут же сетовал, что правительство и Государственная Дума глухи к потребностям частной компании, даже не думают, противные, выделять субсидии и давать кредиты.

Ситуация складывалась прямо-таки шизофреническая. Владельцы «ЮКОСа» увлеченно распихивали по карманам миллиарды долларов прибыли. И в то же время ремонт своей износившейся собственности оплачивать из собственного кармана категорически не желали – по их глубокому убеждению, это было обязанностью государства… Ходорковский, опять-таки печатно, изрек очередную историческую фразу: «Я не позволю, чтобы мне диктовали, что мне делать с моими миллиардами».

Подобное поведение уже не назовешь ни цинизмом, ни наглостью – слов еще не придумано…

Однако время было уже не то!

Еще в аналитической записке СБ «Моста» по поводу банка «Менатеп» говорилось: «Эта сила „Менатепа“ (связи с чиновниками. – А.Б.) является одновременно и его слабостью. Если по каким-либо причинам поддержка госструктур ослабнет или совсем исчезнет (например, при частичной или полной смене власти), то „Менатепу“ будет крайне сложно выжить. Позиции МФО могут быть серьезно подорваны и в результате беспристрастного расследования многих операций, в которых оно принимало участие, используя небескорыстную помощь госчиновников.

В связи с этим можно сделать вывод, что перспективы развития банка полностью зависят от развития политического процесса в стране».

То, что Ходорковский переключился с финансов на нефть (а по сути и не переключался вовсе, а просто начал финансовую возню вокруг нефти), ничего, в общем-то, не меняло. А политический процесс пошел в другую сторону.

С приходом Путина прежняя идиллия в отношениях с властью незаметно закончилась. Первый звоночек раздался, когда на встрече с президентом Ходорковский от большого ума выразил свое искреннее недовольство аукционом по продаже «Славнефти» – власти, дескать, отсекли от участия конкурентов, чтобы расчистить дорогу двум конкретным персонам. Путин, не повышая голоса, спокойненько так поинтересовался: а самое большое количество разведанных нефтезапасов, то есть «ЮКОС», досталось Ходорковскому по-честному? Не так уж давно происходили аукционы, и многие прекрасно помнили все, что творилось вокруг тогдашнего конкурса.

Ходорковский, насколько мне известно, внятного ответа так и не подыскал.

Будь на его месте не комсомольский, а партийный деятель, с аппаратным опытом и умением чуять ветер, он бы сбавил обороты. А если б оный деятель был еще и умен, то уселся бы посреди своих вышек, платил налоги и молчал в тряпочку. Или, как Абрамович, быстренько распродал добро и смотался за границу. Но – комсомольцы-добровольцы, молодо-зелено, опыта набраться не успели, а в перестроечные годы если чего и можно было набраться, так это лишь наглости беспредельной.