Борис Ельцин: от рассвета до заката

Мы недоумевали -– кому нужен Совет, на котором никто не хочет никого выслушивать.

Вскоре в состав Совета ввели Игоря Малашенко, директора компании НТВ. Президент с ним побеседовал и предложил возглавить пропагандистскую часть кампании. "Малашенко -– ответственный за создание имиджа президента", -– было написано в бумажке, которую прислал Илюшин.

Назначение выглядело верхом цинизма. НТВ, возглавляемое именно Малашенко, в последние годы эффективно разрушало имидж Ельцина, а теперь за выборные миллионы должно было реанимировать когда-то приятный облик шефа.

С комсомольским энтузиазмом журналисты НТВ принялись за обратный процесс. Это, наверное, признак истинной независимости.

Чем прочнее становились позиции Илюшина в новом штабе, тем чаще ко мне стали наведываться ходоки с жалобами. Например, из Нижнего Новгорода в Москву на двух теплоходах приехали сторонники президента -– ветераны войны. Деньги на поездку им выделил местный бизнесмен. Они проводили агитационные митинги в поддержку Ельцина во время остановок теплохода в маленьких городах. В Москве ветераны планировали дойти пешком от Ручного вокзала до Красной площади и там устроить митинг. Им хотелось, чтобы Борис Николаевич вышел минут на пять, сказал "спасибо" организаторам и участникам марша.

Идею Илюшин категорически отверг. Я его спросил:

–– Почему вы отказали ветеранам? Чем они провинились? Мы же на голом месте создаем себе противников!

Илюшин изобразил заинтересованность:

–– Ой, я не знал всех деталей проекта.

Но выяснилось, что инициаторы поездки приходили к Илюшину. Их принял его помощник и посоветовал:

–– Идите-ка лучше к Коржакову, нечего Виктора Васильевича тут домогаться.

Ко мне приходили и знаменитые артисты, отвергнутые штабом. Тане, например, кто-то внушил, что режиссер с мировым именем Никита Михалков слишком алчный и мечтает разбогатеть во время президентской кампании. Поэтому Таня Дьяченко отказалась от предложений Никиты Сергеевича. Михалков изложил мне суть своего замечательного творческого проекта, и я помог ему. Это была одна из сильнейших акций в выборной кампании.

Народный артист России Александр Абдулов тоже не понравился штабу. Он просил скромные деньги на теплоходную поездку по Волге -– хотел проехать по провинциальным городкам со своим спектаклем "Бременские музыканты". На такие представления обычно приходят бабушки с внуками, радуются бесплатным билетам. Тут самое время попросить голосовать за Ельцина. Когда "отвергнутый" Александр Гаврилович пришел ко мне, ухе было поздно организовывать теплоход. Мы устроили несколько автопоездок по городам. А в Свердловск "Бременские музыканты" долетели на самолете "Антей". Там на одном из спектаклей присутствовала Наина Иосифовна и искрение нахваливала "работу" штаба.

Ближе к первому туру Ельцин стал устраивать банкеты с командой Чубайса в своей лучшей резиденции -– в старом Огареве. Таня приглашала туда Гусинского, Березовского, Шахновского, Малашенко, Сатарова, Ослона (Ослон, кстати, действительно толковый специалист). Ей хотелось показать себя хозяйкой, принять этих деятелей за казенный счет как можно роскошнее. На десерт подавали клубнику, нашу, южную, специально доставленную в Москву самолетом.

Как-то я заметил, что официант потащил гостям солидное блюдо с ягодами и остановил его:

–– Куда несешь, этим ослонам?! К чертовой матери, давай клубнику сюда.

И мы втроем: Крапивин, Толя Кузнецов и я, быстренько съели целую тарелку.

Через некоторое время опять возник официант с блюдом ягод. И мы снова их перехватили. Я не жадный, но искренне считал, что клубникой, и не только ею, они себя, работая в штабе до конца жизни обеспечили.

Одно из заседаний Совета было посвящено пропаганде. Докладчиком назначили Малашенко, а меня с Барсуковым -– оппонентами. Илюшин специально хотел усугубить конфликт этим конфронтационным распределением ролей. Мы и так слыли непримиримыми оппонентами, разве не провокационно было назначать нас ими официально?!

Малашенко прочитал доклад, из которого следовало, что вся пресса работает только на положительный имидж Бориса Николаевича. Шефу доклад понравился. Потом выступил Барсуков. Он подтвердил выводы Малашенко, но вскользь, в общих словах, упомянул об отдельных недостатках.

В моем выступлении, наоборот, были приведены только конкретные факты: число, время, передача, цитата. Когда я все это зачитывал, слушатели сидели в напряженном ожидании и искоса поглядывали на шефа. По-моему, он отказывался верить, что обилие процитированных мной колкостей и гадостей посвящалось ему. Шеф давно ничего подобного не слышал, ведь телевизор он не смотрел, газет не читал.

–– Хватит, заканчивайте, -– раза четыре пытался прервать мое выступление президент.

–– Я полностью согласен с Малашенко, -– сделал вывод шеф. -– Это раньше так было, что генсеков воспевали, нахваливали, а теперь нужна другая политика, нужно быть умным.

Что ж, умным быть никто не запрещает.

Половина участников Совета поддержала меня. Они понимали, что на совещаниях, скрытых от посторонних глаз, имеет смысл говорить правду.