Борис Иванович Куракин

По этому договору Ганновер присоединялся к Северному союзу, объявлял войну Швеции, признавая право России на завоеванные территории в восточной Прибалтике. Россия со своей стороны обязывалась содействовать присоединению к Ганноверу приморских бременских земель. Таким образом, антишведская коалиция пополнилась еще одним участником. Теперь в нее входило пять держав (незадолго до российско-ганноверского соглашения в нее вступила Пруссия). Более того, Грейфсвальдский договор открывал вполне реальные перспективы для заключения союза с Англией.

Куракину приходится курсировать между Лондоном и Гаагой, где он по-прежнему выполнял обязанности постоянного представителя России. В марте 1716 г. он снова в Лондоне, где ведет переговоры сначала с доверенным лицом короля Бернсдорфом, а затем с английским министром Тоунсендом. Английская сторона заявила о желании короля и парламента заключить с Россией союзный и торговый договоры, что послужило бы, как заметил Куракин, "великому авантажу" России и несомненно приблизило бы долгожданный мир в Северной Европе.

Однако российская дипломатия не смогла воспользоваться этой благоприятной конъюнктурой. Вины Куракина в этом нет. Все испортило так называемое мекленбургское дело, в котором активную роль сыграл Петр I.

Герцогство Мекленбург, расположенное на севере Германии, из-за близости к театру военных действий часто подвергалось нашествиям иностранных (чаще всего шведских) войск. Ситуацию усугублял непрекращавшийся конфликт герцога со своим дворянством. В силу этого Карл-Леопольд нуждался в сильном покровителе. Из всех европейских государей для этой роли, по его мнению, как нельзя лучше подходил русский царь, с которым он имел контакты с 1712 года.

Инициатива в оформлении союзнических отношений России и Мекленбурга исходила от герцога, который предложил скрепить союз женитьбой на одной из родственниц царя. Выбор пал на Екатерину Ивановну, племянницу Петра (дочь его покойного брата Ивана). В конце января 1716 г. в Петербурге был подписан брачный договор, а в апреле в Гданьске состоялась официальная церемония бракосочетания. Это соглашение значительно выходило за рамки обычного брачного контракта. Согласно союзному договору, царь гарантировал безопасность герцога. В его распоряжение передавалось десять полков пехоты, а в качестве приданного был обещан приморский город Висмар после изгнания из него шведов.

Взамен этого русское командование получало право использовать территорию и гавани герцогства для борьбы против Швеции. Русские подданные, пользуясь покровительством Герцога, могли беспрепятственно посещать Мекленбург, свободно заниматься торговлей, располагая здесь складами и пристанями.

Историки достаточно единодушно оценивают этот договор как протекторат России над Мекленбургом[13].

Как показали последующие события, выгоды от этого союза оказались призрачными. Он заметно охладил отношения России с союзниками и похоронил надежды на союз с Англией.

Вскоре после подписания брачного контракта, но еще до заключения союзного договора России с Мекленбургом Куракин предостерегал царя: "Женитьба герцога мекленбургского и отдача ему Висмара противна двору английскому. Мой долг донести, что никак не должно спешить этою женитьбою..., через это нынешняя дружба может быть потеряна".

Так и произошло. Лондонские переговоры о союзе зашли в тупик.

Борис Иванович пользовался кредитом доверия в дипломатических кругах Европы. Часто именно через него иностранные коллеги зондировали почву о реакции Петербурга на ту или иную акцию.

Усилия российской дипломатии после военных успехов в Прибалтике (овладение Ригой, Выборгом в 1710 г.) были направлены на поиски мира. Нужно было переломить неблагоприятную для России международную ситуацию в свою пользу или, по крайней мере, нейтрализовать системой союзов враждебные намерения ряда держав; установить контакты со Швецией с целью зондажа планов противника и последующих переговоров о мире.

Куракин, являясь ведущим дипломатом России, активно участвовал в решении этих задач. Летом 1717 г. он сопровождал царя в его поездке в Париж и в августе вместе с вице-канцлером Шафировым заключил договор между Россией, Францией и Пруссией "о дружбе и восстановлении мира в Европе". Этот договор не имел далеко идущих последствий, на что рассчитывала российская сторона. Петр I, как подметил герцог Сен-Симон, имел "страстное желание заключить союз с Францией". Автор многотомных мемуаров, весьма заинтересованно наблюдавший за визитом царя, подчеркнул значение возможного сближения Франции и России не только для своей страны, но и в целом для обстановки в Европе: "Не было ничего более выгодного для нашей торговли, нашего положения на севере, в Германии и во всей Европе ... Франция бесконечно выиграла бы от тесного союза" с Россией. Схожих мнений придерживались и другие политики Франции[14].