Борис Щербина

В дальнейших работах много проблем социального порядка. От жилья до развития подсобных сельских хозяйств, выполнения заданий по газификации сел, в особенности Нечерноземья… Главная забота — сохранить кадры, искать новые структуры организации и управления строительством, свое место в рыночной экономике. Значительную часть сил Миннефтегазстроя предстояло переориентировать на комплексное развитие регионов, в частности — на создание ЗападноСибирского нефтегазохимического комплекса с мощно развитым сельскохозяйственным производством.

Лучший вариант — попытаться сохранить отрасль как государственный концерн. С благословения Щербины я подписал в конце апреля 1990 года представление на имя Н. И. Рыжкова о создании на базе предприятий, входящих в министерство, концерна «Нефтегазстрой».

13 июня 1990 года Н. И. Рыжков провел совещание по проверке своих протоколов от 28 марта и 23 апреля. Выступая на этом совещании, я вынужден был, уже при обширной аудитории, сказать, что указания Председателя Совета Министров СССР по Миннефтегазстрою уже полгода никто не выполняет. Мы, к великому сожалению, вынуждены начать увольнение кадровых рабочих. Просим ускорить подписание постановления по льготам для них.

После меня с резкой речью выступил Е. К. Лигачев. Он сказал, что плановое хозяйство создавали десятилетиями. Нельзя сразу все сломать. Как это можно все разрушить? Мы разваливаем страну. Нужно работать сейчас так, как работали раньше. Чтобы идти вперед, надо чаще оглядываться назад. Иначе забудем, откуда вышли и куда нам идти.

«Власть захватывает группа Ельцина»

Чтобы яснее представить обстановку, перелистаем газеты тех дней. О чем они писали?

«…29 декабря (1989 года. — В. А., В. Ч.) в Свердловске на проспекте Ленина у центрального гастронома возник стихийный митинг. Причиной послужило отсутствие водки и спиртных напитков в магазине. Люди не могли купить их даже по талонам. Они вышли на трамвайные пути и перекрыли движение транспорта» («Рабочая трибуна» от 1 января 1990 г.).

«…Президиум Верховного Совета СССР принял Указ об объявлении чрезвычайного положения на территории Нагорно-Карабахской автономной области, прилегающих к ней районов Азербайджанской ССР, Горисском районе Армянской ССР, а также в пограничной зоне вдоль Государственной границы СССР на территории Азербайджанской ССР» (ТАСС, 15 января 1990 г.).

«…Народный депутат СССР, ректор Магнитогорского государственного педагогического института В. Ф. Романов:

“Многие решения сейчас буквально навязываются аппарату в условиях мощного давления со стороны ‘перестроившихся’ средств массовой информации и ‘прогрессивного’ общественного мнения. А доминируют здесь как раз критикующие аппарат, настроенные определенным эмоциональным образом популярные публицисты, писатели, поэты, актеры… На моей памяти не было еше такого разгула дилетантизма, безответственности, а то и просто невежества, в котором почти не слышно голоса действительно компетентных, знающих людей. Но даже когда такой голос и прозвучит, издавший его почти автоматически получает ярлык ‘антиперестройщика’ и ‘ретрограда’, рискуя немедленно лишиться своего поста”» («Советская Россия» от 18 января 1990 г.).

«…Издалека кажется, что морской вокзал в Красноводске живет обычной жизнью. Но картина эта обманчива. На борту только что пришвартовавшегося парома “Советская Калмыкия” около 700 беженцев-армян. Все они бежали из Баку. В помещении морского вокзала работники Красноводского горисполкома, как в Отечественную войну, выдают направления на дальнейший путь следования» («Рабочая трибуна» от 19 января 1990 г.).

«…Степан Бандера возглавлял самое радикальное крыло националистического движения. Его борьба за свободу Украины заслужила признание потомков, тем более односельчан. И вот в Старом Угринове, где родился Бандера, бьщ открыт памятник герою.

Но свобода нам только приснилась. Снова все решено в Москве. И памятник сыну Украины подло уничтожен» {«По-клик сумлиння», январь 1990 г.).

Академик С. С. Алексеев, председатель Комитета конституционного надзора СССР:

«Мы нуждаемся в укреплении государства. У нас, извините, произошла национальная беда. Она не в наших трудностях, в эксцессах, в возрастании преступности, она прежде всего в том, что вот в этот период очень сложного перехода главная сила, которая могла обеспечить стабильность и уверенность в условиях этого перехода, — государство оказалось слабым, немощным. Подчас даже как-то жалко наши государственные органы, когда они не могут решать самые простые, элементарные вопросы» {«Правда» от 9февраля 1990 г.).