Борис Щербина

Когда вдруг забуксовало строительство иркутского телецентра, пуска которого и старожилы, и новоселы ждали с нетерпением, Борис Евдокимович без промедления вмешался. На совещание в обком были приглашены строители, в их числе легендарный начальник управления Иркутскгэсстроя Андрей Бочкин, который, собственно, и осуществлял работы. Завотделом горкома партии Ширяевского секретарь обкома Мельников попросил выступить поострее, порезче: мол, обстановку там знаешь, надо поправить руководителей строительства.

Да, Ширяевский знал причину срыва: нет металлоконструкций, бригады отвлекают на другие объекты. И критиковал, что называется, невзирая на лица. После таких обличительных тирад Щербина, как подметил Леонард Григорьевич, осуждающе посмотрел на него. Но дискуссию развивать не стал. Кратко подвел итоги, определил, что надо делать, а затем ошарашил Ширяевского:

— Заведующий отделом горкома партии должен отвечать за дела, устранять недостатки, а не только критиковать и краснобайствовать. Этим дела не поправишь. Давайте назначим его от горкома ответственным за ввод телецентра.

Батенчук и другие

В это время Щербина — уже второй секретарь обкома партии. На его плечах набирающая мощь индустрия области, под его приглядом кадры индустрии. На строительстве Иркутской ГЭС заметно выделяется Евгений Батенчук. У молодого механика несомненные организаторские способности, ему расти и расти, но по тем временам, хотя и твердили о единстве коммунистов и беспартийных, беспартийному инженеру большое продвижение не светило. О редких исключениях не говорим. Батенчукушел на фронт добровольцем, попал в плен… Кто же даст человеку, прошедшему плен, рекомендацию в партию? Андрей Ефимович Бочкин, коммунист с большой буквы. Мало того. При одной из встреч со Щербиной он просит секретаря обкома партии обратить внимание на Батенчука. Евгений Никанорович стал главным механиком Иркутскгэсстроя, прошел северные стройки, а впереди его ждали Набережные Челны, где предстояло подняться Камскому автозаводу.

Только тридцать с хвостиком было Михаилу Щадову. Шахту вел умело. Щербина на месте убедился в этом. Спустя несколько месяцев разговор продолжился в обкоме партии.

— Есть предложение, — сказал Щербина, — направить вас управляющим трестом «Мамслюда».

Щадов от неожиданности оторопел. К слюде-то он никакого отношения не имел. Уголек — это пожалуйста.

— Борис Евдокимович, не знаю я слюдяной промышленности.

— Ничего, поможем.

Назавтра собралось бюро обкома, совет совнархоза и М. Щадова утвердили управляющим.

Кстати, Борис Евдокимович не забыл своего обещания. В обкоме знали: он сам попросил директора областной библиотеки подобрать литературу по слюде: добыча, переработка, месторождения. Он считал, что книга — это альфа и омега всякого знания, начало начал каждой науки. Все, что подобрали, отправили Щадову в трест на Маму, где тот уже приступил к своим обязанностям управляющего трестом.

Не прошло и пяти месяцев, как Щадов начал работать на новом месте. Прилетел он в Иркутск на пленум обкома партии. Встретился с Борисом Евдокимовичем. Тот и говорит:

— Мы с председателем совнархоза через неделю прилетим к тебе посмотреть, как удалось развернуться.

Прилетели. В целом одобрили. Сняли у Михаила Ивановича камень с души: сомневался он, что справится. Улетая, секретарь обкома сказал Михаилу Ивановичу:

— Вот видишь, всякая работа трудна до времени, пока ее не полюбишь, а потом — она возбуждает и становится легче.

И крепко пожал руку.

У Щербины была врожденная интуиция на ухватистых, толковых людей. Как правило, удачно выбирая очередного кандидата, он потом индивидуально работал с каждым, учитывал особенности характера. К Власову Борис Евдокимович чаще обращался по фамилии. Нередко по-отечески говорил: — Власов, вокруг свечки людей не соберешь. Надо гореть, гореть костром!

По сути, вспоминал Власов, Щербина сам был таким костром. И свою энергетику передавал другим, учил по принципу «делай как я». У него было чему учиться — преданности делу, логике действий, требовательности к себе и другим, политическому чутью, высокой культуре. Он не просто опекал или придирчиво докучал — он защищал и наставлял.

За острый язык, бескомпромиссность многие любили его, другие — наоборот. Однако все без исключения Бориса Евдокимовича уважали.

Были о нем разные суждения. Но хотелось бы особо подчеркнуть, что Борис Евдокимович с партийным активом не был запанибрата, держал дистанцию, вел себя строго и сдержанно и потому кое-кому казался высокомерным. Это, конечно, не всем нравилось. Что и говорить, его отличала требовательность. Он не был добряком, но и не был несправедлив.

«Как хорошо, что у нас есть Байкал!»