Борис Щербина

Между тем «неорганики» требовали прекратить бессмысленную трату народных средств на поиски нефти и газа там, где их быть не может. Они выдвинули планетарно-космическую теорию происхождения нефти. Опираясь на нее, саратовский ученый Н. Назаркин разработал «экваториальный вариант». Он утверждал, что залежи нефти тяготеют к южным экваториальным районам. Добыча и потенциальные запасы сосредоточены в южных широтах, утверждал он. Его позицию укрепляло бурное развитие добычи нефти на Ближнем Востоке. Профессор настаивал: надо усилить поиски нефти в южных районах Союза и свернуть поиски на Севере. Своих оппонентов он называл противниками советской власти.

Фарман Курбанович Салманов, один из первооткрывателей сибирской нефти, немало натерпевшийся от нападок На-заркина, однажды высказался в его адрес так: «Одно из величайших бедствий цивилизации — ученый дурак. Здравым разумом от него не отобьешься…»

Случай подтвердил известную истину об ограниченности теории. На севере Тюменской области, в районе села Березова, некогда приютившего опального Меншикова, ударил мощный газовый фонтан. Шел сентябрь 1953 года. В Москве принимают решение активизировать поиски нефти и газа… Сентябрь, наверное, удачный месяц для геологов. В сентябре 59-го ожила нефтяная скважина у поселка Шаим. И хотя она давала всего тонну нефти в сутки, этот аргумент перевешивал выкладки оппонентов.

Из записных книжек Владимира Чирскова

В редкие минуты откровения Борис Евдокимович, министр строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности, рассказывал мне, своему заместителю, как непросто входила в его жизнь Тюмень. Он принял свое новое назначение со смешанным чувством. Радовала возможность развернуться на земле, на которой постепенно становилось все меньше «белых пятен». В 1960 году на берегу речки Мулы-мьи близ таежного поселка Шаим из скважины № 6 был получен первый в Сибири фонтан нефти с суточным дебитом около 300 тонн. Затем у поселка Мега на Средней Оби начала бурно фонтанировать нефтяная скважина. За ней последовали впечатляющие фонтаны на Усть-Балыке и на Красноленинском своде. Все это убедительно доказывало, что в этих труднодоступных землях большая нефть есть…

Порой он как-то стеснительно сознавался, что им овладевала робость: слишком уж нереальной, запредельной казалась задача промышленного освоения громаднейшего региона. Случалось, наталкиваясь на холодную стену непонимания, а то и равнодушия, опускал руки. Бывало, сомневался: «Совладать ли мне с этой громадой?» На короткий миг, в редкие моменты отчаяния, терял веру в себя. Он гнал сомнения прочь, не позволяя им овладеть собою. Он знал: с этого рубежа отступать нельзя. Как под Москвой в сорок первом. Он привык бороться, преодолевая яростное сопротивление, физическую и душевную боль. До конца, до победы. Как бы не было трудно!

— И по сей день захватывает дух, когда, стоя у карты области, переводишь взгляд с юга, где находится Тюмень, на север к оконечности Ямала, — однажды признался мне Борис Евдокимович, потирая руками виски, словно головную боль успокаивал.

Область, которую принял Щербина, занимает около полутора миллионов квадратных километров — это Франция, Испания, Италия и Австрия вместе взятые. Расстояние с юга до севера области больше двух тысяч километров. Западную границу от восточной отделяет такое же расстояние, как от Москвы до Уфы. На рабочем столе первого секретаря обкома партии (и дома!) книги с пометками, закладками, выписками.

«Арктическая тундра Крайнего Севера — зона, непригодная для житья, — переходит к югу в лесотундру, которая сменяется поясом могучих таежных лесов. А еще южнее раскинулась лесостепь с черноземными почвами, превращающаяся на границе с Казахстаном в степь без конца и края».

«Колоссальны гидроэнергетические ресурсы области. Тысячи больших и малых рек, 300 тысяч озер! Обь ежегодно сбрасывает в Северный Ледовитый океан 394 кубических километра воды. Это в полтора раза превышает сброс Волги и в 7,5 раза — Днепра. Озера и реки изобилуют рыбой. Однако поражает безлюдье…»

Может показаться странным, что в этих отрывках ни слова не говорится о нефтегазовых запасах и перспективных районах. Однако все это не прямо, не в лоб, но подразумевается. Здесь, возможно, пульсирующая мысль Щербины, на какое-то мгновение остановившись, но не споткнувшись на расстояниях, водных преградах, природно-климатических зонах, чрезвычайно слабой населенности, шла дальше и глубже. Бориса Евдокимовича волновало, как подступиться не только к уже открытым природным богатствам, но и к тому, что пока было скрыто от людей за семью печатями.