Борис Слуцкий

Не исключено, что здесь надо искать Слуцкого, намного раньше тоже не раз окликавшего не слишком знаменитого предшественника:

И печаль — это форма свободы.
Предпочёл ведь ещё Огарёв
стон, а не торжествующий рёв,
и элегию вместо оды.

(«Происхождение элегии»)

Разумеется, не всё так просто — взял да увёл у старшего поэта мысль или героя. Но Рыжий это делал. Слуцкий, что называется, даёт наводку. То есть учит. Ученик усваивает. Начальной строкой Слуцкого «Мои друзья не верили в меня...» он открывает одно из своих стихотворений, без ссылки на автора. Слуцкий и сам берёт, например, у Пушкина целиком строку «Над вымыслом слезами обольюсь» («Элегия») в концовку своего стихотворения «Желание поесть». В другом стихотворении Рыжего («До пупа сорвав обноски...») эпитет «седеющей груди» пришёл к Рыжему от Слуцкого: «Старые мужья, бия в грудь свою, седую и худую...» («Вот ещё!»).

Домашняя бесцеремонность законного наследника.

ДОЕЗЖАЙ ДО «КРАСНЫХ ВОРОТ»

«Доброта дня» была единственной книгой Бориса Слуцкого, которой было предпослано автопредисловие — «Слово к читателю»:

Стихи, составившие книгу, написаны преимущественно после 7 мая 1969 года. В этот день автору стукнуло 50 лет. Такую дату приходится и продумывать и прочувствовать. Хотя бы потому, что «и погромче нас были витии», а шестой десяток распечатывали очень редко.

Приходится описывать целый возраст, до которого люди вообще, а поэты — особенно, прежде доживали нечасто. А теперь — доживают.

В пятьдесят лет спешить не хочется. В то же время понимаешь, что торопиться — надо.

Хочется быть добрее, терпимее. Из этого желания выросло название книги «Доброта дня». В то же время на злобу дня реагируешь с всё возрастающим нетерпением.

Хочется закончить всё начатое. Всё то, что осталось в черновиках.

Читатель рассудит, отразились ли в книге мои желания и сдерживающие их размышления. <...>

Книга выходит в издательстве, заимствовавшем у Пушкина и Некрасова славное имя «Современник». На то есть веские причины: пишу ли я о доброте дня или о его злобе, речь всегда идёт о дне сегодняшнем или вчерашнем.

Поэту трудно не быть реалистом. Война, пересоздавшая моё поколение по своему образу и подобию, была реалистичной. Жизнь тоже реалистична. Иногда война и жизнь расплываются в романтике или сплываются в большие символы. Это тоже хочется описать...

Книга была подписана к печати в сентябре 1973 года и вышла 25-тысячным тиражом в самом конце его, буквально перед новогодьем.

Друг его Виктор Малкин даёт такую подробность: «Я передал Борису книгу стихов “Доброта дня”, и он подписал её. Я же шутя сказал, что раньше встречался с безвестным поэтом, а теперь встретился с великим. Борис неожиданно рассердился и назидательно заметил: “Я не великий поэт, если хочешь увидеть великого, садись в метро, доезжай до “Красных ворот”, выйди и посмотри на Лермонтова”».

Дамоклов меч
разрубит узел Гордиев,
расклюёт Прометея вороньё,
а мы-то что?
А мы не гордые.
Мы просто дело делаем своё.

А станет мифом или же сказаньем,

достанет наша слава до небес —
мы по своим Рязаням и Казаням
не слишком проявляем интерес.

Но «Выхожу один я на дорогу»

в Сараево, в далёкой стороне,
за тыщу вёрст от отчего порога
мне пел босняк, и было сладко мне.

(«Слава Лермонтова»)