Борис Слуцкий

...и вот
Он стал подстилкою на диване.
На нём целуются, спят и пьют,
О Пастернаке спорят,
Стихи сочиняют, песни поют,
Клопов керосином морят.

В Центре Москвы, от лесов вдали,

Лежит он, засыпанный пудрой дешёвой.
Как до жизни такой довели
Его, могучего и большого?!

Оскалена жалко широкая пасть,

Стеклянны глаза-гляделки.
Посмотришь и думаешь: страшно попасть
В такую вот переделку.

Надо ли разъяснять, что написано это сильное и глубокое стихотворение А. Межирова («Октябрь», 1956, №11) отнюдь не о медведе в буквальном смысле. В символически-аллегорической форме здесь идёт речь о судьбе человека, о настоящей жизни и жалком житьишке. Стихотворение обращено между прочим и к поэтам, напоминая, спрашивая: а как твоё творчество, как твой стих? Будет ли он, по крылатому слову Пушкина, действительно «глаголом жечь сердца людей»? Или станет всего лишь «подстилкою на диване», мелким развлечением, сугубо бытовой забавой?[27] <...>

Если говорить попросту, по-читательски, то довольно-таки странное впечатление производит стихотворение

Е. Евтушенко «Свадьбы», напечатанное в 9-й книжке «Октября» за прошлый год.

Все мы помним озорную проделку Тиля Уленшпигеля: назвавшись художником, он выставил для обозрения чистый холст, предупредив зрителей, что только настоящие, подлинные дворяне способны увидеть и оценить нарисованное на «картине». Как мы помним, все «увидели» и восхищались...

Нечто подобное происходило и происходит в искусстве декаданса, где мистификация играет заметную роль. Нередко можно было наблюдать: желая непременно считаться, так сказать, «дворянами духа», зрители и слушатели «видели» на холстах, «понимали» в стихах то, чего ни видеть, ни понимать по сути невозможно. <...>

Именно это должны мы <...> сказать о стихотворении Л. Мартынова, напечатанном в 9-й книжке «Октября» за прошлый год.

Вот оно:

День
И сам бы
Прибывать не прочь,
Но бригады всяческих монтёров
Удлиняли день
И день и ночь
С помощью оптических приборов.
Без следа
Уничтожали тень,
Выдирали полумрака клочья,
Резко увеличивали день,
Чтоб нигде
Не отдавало
Ночью.