Борись за меня

— Почему ты заставляешь меня чувствовать себя так? Почему, находясь рядом с тобой… — его руки обхватывают мои бедра, притягивая меня ближе к себе. — Почему я чувствую себя потерянным и одновременно обретенным?

Может быть, дело в темноте и танце, который мы разделили.

Может быть, дело в моих безумных гормонах из-за беременности.

Может, потому что я хочу его больше всего на свете, но слишком эгоистична, чтобы дать ему легкую дорогу.

Все, чего я хочу, — это он. Мы. Этой близости и понимания.

— Потому что мы все еще ищем то, что потеряли.

Деклан тяжело вздохнул.

— Я долгое время была одинока и потеряна. Я так ждала и надеялась, что ты вернешься, потому что ты был мне нужен. Теперь, когда ты вернулся, я чувствую это еще сильнее. Ты был моим лучшим другом. Моим человеком. Моим сердцем и другой частью моей души… — мои губы дрожат, и я ненавижу себя за то, что говорю это, но это в моем сердце. Я больше не могу сдерживаться. — Но ты ведь не вернешь мне себя, правда?

Его тяжелое дыхание проносится, между нами, и тишина — все, что мне нужно.

— Не потому, что я не хочу тебя, и не потому, что ты — не все, что я когда-либо хотел. Я не могу отдать себя тебе, потому что ты — солнце, звезды и воздух, которым я дышу. Ты — все, и я никогда не смогу стать чем-то большим, чем та оболочка, которой я являюсь сейчас.

Я подношу руки к его груди, желая, чтобы он действительно услышал меня хотя бы раз.

— Вот в этом-то ты и ошибаешься, — говорю я, чувствуя себя не так смело, как звучит мой голос. — Ты просто слишком боишься бороться за меня.

Кончики его пальцев касаются моих губ.

— Это я борюсь за тебя. Уходи, Сидни. Уходи, пока мы не совершили ошибку, которую не сможем исправить.

Слезы заполняют мое зрение, делая его лицо размытым. Они падают каскадом по моим щекам, и боль от его отказа разрывает меня на части.

— Мы никогда не были ошибкой.

Деклан вытирает слезы с моих щек, а затем делает шаг назад.

— Мы с тобой оба знаем, какое у нас будущее. Я вернусь в Нью-Йорк, а ты переедешь поближе к сестре. Иди, Сид.

И тогда я делаю то, что должна была сделать, когда увидела, что он стоит здесь… Я ухожу. Потому что я ничего не могу сделать, чтобы изменить его мнение, между нами нет никакой надежды, а мое сердце не выдержит еще одного выстрела Эрроувуда.

Глава девятнадцатая

Сидни

— Тебе звонили, — говорит Девни, появляясь в дверном проеме.

— Кто?

— Очень сексуальный британец.

Майло.

Прошла неделя с тех пор, как мой дом был выставлен на продажу. Я получила предложение и отправила его Майло, чтобы он проверил, не сошла ли я с ума. Предложение превысило цену, но они — застройщики и хотят разделить ферму на сорок десятиакровых участков, а затем построить большие дома за миллион долларов, которые, по их словам, впишутся в атмосферу маленького городка в этом районе.

Я не очень понимаю, как это работает, ведь большинство фермерских домов здесь оригинальные. Мы не находимся близко к крупному городу, поэтому переезд сюда не является идеальным вариантом для поездок на работу. Это не кажется мне хорошей идеей, но что я знаю?

— Я позвоню ему, пожалуйста, закройте дверь.

Она кивает и закрывает ее.

— Майло?

— Ааа, я знал, что я незабываем. Как дела? Хочешь поделиться чем-нибудь неприличным или новым о Деклане? Его акцент скользит по имени.

— Нет, но если бы и нашлось что-то, я бы тебе, наверное, не сказала.

— Умная девочка.

Я смеюсь.

— Ты получил мое письмо?

— Получил, и сейчас здесь сидит моя великолепная и слишком хорошая для меня жена. Она просмотрела предложение и у нее тоже есть свои идеи.

— О! — взволнованно говорю я. — Привет, Даниэль.

— Привет, Сидни. Приятно с тобой познакомиться. Мне жаль, что я не смогла приехать к тебе на ферму, когда это сделал Майло, но мы были в Нью-Йорке, навещали нашу дочь, и я не могла ускользнуть. В общем, я много о тебе слышала, да и от Деклана за эти годы слышала кое-что.

Он и ей говорил обо мне?

— Дорогая, ты дашь девушке неверное представление, — укоряет Майло. — Уверен, Сидни знает, что наш Деклан — измученная душа, который является худшим представителем рода несчастных засранцев, жалующихся только на женщин, — он понижает голос и произносит остальное как бы через край. — Мы должны дать ей неверное представление, чтобы она захотела его еще больше.

Даниэль хмыкает.

— Ты идиот. Она должна знать, что он думал о ней и хотя бы упоминал ее.

— Да, но я уже это сказал.

Я улыбаюсь, наблюдая за тем, как эти двое ходят туда-сюда.

— Очевидно, не очень хорошо.

— Я соглашусь, что не хорошо, — голос Майло чуть повышается.

— Мне очень жаль, что так получилось, — Даниэль возвращает свое внимание ко мне. — Мы склонны быть немного упрямыми и конфликтными.

Я тихонько смеюсь.

— Я понимаю. Не хотелось бы откладывать это на потом, но у меня суд через час…

— Нет, нет, — вмешивается Майло. — Я все продумал, и понимаю твои сомнения, но это не будет твоей проблемой, когда ты продашь дом. Я знаю, что это, возможно, не то, что ты хочешь услышать, но как только ты подпишешь договор, ты потеряешь право диктовать, как использовать землю.