Борнвилл

Как-то раз ближе к вечеру в конце апреля, примерно через пять недель после начала локдауна, Лорна выглянула с балкона и решила, что на несколько часов ускользнет. Последние дни погода дразнила всех. Уже не весенняя она была, настоящее лето наступило в этом году в Британии рано. Новостные репортажи намекали, что люди по-своему свободно истолковывают правила локдауна и выезжают за город или даже на побережье. Широко распространившиеся фотоснимки с людных пляжей вызывали крики негодования у пуристов локдауна. Лорнины чаяния были скромнее. Она хотела всего лишь посидеть несколько часов на солнышке одна и почитать книгу. Только-только вышла в мягкой обложке “Девушка, женщина, иная” Бернардин Эваристо[97], и Лорне, купившей ее (в предприимчивом местном книжном, предлагавшем купить онлайн и забрать у них), не терпелось начать. Местом назначения она выбрала Хэндзуортский парк и отправилась туда по Сохо-роуд на восток.

Транспорта на дорогах вновь стало много. До этого сколько-то недель длилось приятное отсутствие выхлопных газов, но теперь автобусы, грузовики и легковые автомобили вновь заполнили все, и воздух сделался густым и влажным. Две машины стояли рядом на светофоре, в обеих аудиосистемы включены на полную громкость, и Лорна заметила, что из одной перла бхангра, а из другой – грайм[98], и в итоге получался сам собою нечаянный кросс-ритм, до того завораживающий, что она поневоле остановилась послушать. Но улицы все еще были сравнительно малолюдны, а большинство магазинов закрыто. У этого района была репутация небезопасного по ночам, но днем Лорна его обожала: лавки и кафе тут держали сикхи, мусульмане, бенгальцы, ямайцы… да и поляки до недавнего времени. Была тут польская лавочка, торговавшая невероятнейшей Krakowska parzona[99], но пару лет назад закрылась. Польского тут стало слышно мало – меньше, чем пенджабского, урду или сомалийского. Любимый магазин Лорны, продуктовый “Санджа”, был открыт весь локдаун, и держал его все тот же милый старый седой дядька по имени Ракеш, приехавший с родителями из Пенджаба в Бирмингем в 1960-е. Она зайдет сюда на обратном пути – вдруг найдется маринованный лайм, который так нравится Донни…

Сохо-роуд осталась позади, и минут через пять Лорна добралась до парка, нашла незанятую скамейку и взялась за чтение. Продвигалась медленно – не потому что книга была ей не в радость, а потому что очень уж заманчивым казалось то и дело закрывать глаза, повертывать голову к солнцу и упиваться этим простым удовольствием, еще более насыщенным из-за вируса, из-за того, что жив, свободен и здоров. На траве напротив молодая женщина со зрелищным афро разложила резиновый коврик и занималась йогой, и что-то в ее безмятежной жизненной силе, казалось, распространяется волнами по парку, напитывая энергией и Лорну.

Она просидела так минут десять и только собралась перевернуть страницу, как на книгу пала тень, и Лорна почувствовала чье-то присутствие – кто-то над нею стоял. Она подняла взгляд. Людей оказалось даже двое. Двое мужчин – полицейских.

– Не могли бы вы уйти, будьте любезны? – произнес один из них.

Лорна не поняла.

– Что?

– Место проживания можно покидать только с целью физических упражнений. Не чтения.

– Вы смеетесь? Мне нельзя сидеть в парке на скамейке и читать?

– Вы вернетесь домой самостоятельно или вас сопроводить?

– Но… а вот она что? – спросила Лорна, показывая на молодую женщину на коврике не более чем в десятке ярдов от них.

– Она выполняет упражнения, – ответил второй констебль.

Лорна оценила положение. Эти двое, похоже, настроены были серьезно и совершенно непоколебимо. Ни слова больше не сказав, она забрала книгу и банку с энергетиком и пошла обратно по дорожке в сторону жилого района. Оглянулась – полицейские уже не смотрели ей вслед, они смеялись и болтали. Глаза у Лорны защипало от слез праведного гнева.

– Ты представляешь, что у Лорны сегодня произошло? – сказал Питер в тот же вечер матери по телефону. Описал ситуацию, и Мэри тут же ответила:

– Бред какой-то. Кому плохо, если она сидит на скамейке и читает? Как думаешь, оно того стоит? Весь этот, чтоб его, локдаун пользу приносит хоть какую-то?

– Я в этом уверен, – сказал Питер. – Надо разгрузить больницы.

Мэри вздохнула.

– Наверное, да. Просто все это как-то… неправильно. Никого не повидаешь теперь, ни с кем очно не поговоришь. Я, когда последний раз видела Бриди, – (речь о старшей правнучке-пятилетке), – могла только в окошко на нее глянуть да рукой помахать. Сьюзен ближе не подпустила. Оно мне было… ужасно. И это месяц с лишним назад! Ты не представляешь, как я по всем скучаю. По телефону оно совсем не то же самое.

– А по скайпу?

– Ой, я с ним никак не могу разобраться. Вечно никого толком не вижу. И все вечно жалуются, что я не под тем углом его держу.

– Мартин с Джеком приезжают же, верно? Я думал, они по очереди для тебя закупаются.

– Да, но оставляют все на пороге, машут мне в окно и уезжают.

– Я понимаю, как это тяжело, но вряд ли затянется надолго.