Бородатая женщина желает познакомиться

Улица Марата начинается от Невского проспекта и тянется далеко, до самого ТЮЗа и недавно открытого океанариума. Чтобы не проскочить нужный дом, я решила прогуляться пешком.

Вроде я совсем недалеко ушла от Невского проспекта, но окружающая обстановка совершенно переменилась, как будто я попала в другой город или даже в другое время.

Начать с того, что шумное многолюдье прилегающих к Невскому кварталов сменилось настороженной тишиной и безлюдьем. Да и та немногочисленная публика, которая здесь встречалась, оставляла самое неприглядное впечатление: «синяки» торчали возле подъездов группами по двое – по трое, переговариваясь о чем-то своем; шли по своим делам подозрительные субъекты с воровато бегающими глазами; бомжи рыскали в поисках пустых бутылок и пивных банок. Если навстречу и попадались отдельные прохожие приличного вида, они старались скорее прошмыгнуть в подъезд или сесть в машину, на задерживаясь на улице. Это был самый настоящий Петербург Достоевского, в котором мало что изменилось за полтора века.

Я миновала круглый рынок на углу Марата и Разъезжей и увидела широкое мраморное крыльцо, которое вело к застекленной двери с криво висящей табличкой: «Европейская юридическая коллегия». Номер дома не совпадал, но Алевтина могла и перепутать.

Ниже названия были указаны часы работы.

Поднявшись по ступенькам, я подергала дверь.

Она была заперта, хотя, если верить вывеске, сейчас был самый разгар рабочего дня.

Из-за двери доносился хрипловатый мужской голос, который, безбожно фальшивя, напевал:

Жил на свете капитан,
Он объездил много стран
И не раз он бороздил океан…

Оглядев дверь, я не увидела звонка и поэтому громко постучала в стекло.

Раз пятнадцать он тонул,
Погибал среди акул… —

неслось из офиса.

Я постучала снова, еще громче.

– Ну что стучишь? – отозвался тот же голос. – Я тебе щас так постучу! Видишь же, что закрыто!

– Я ищу юридическую коллегию… – жалобно проговорила я сквозь дверь.

– Ищи ветра в поле!

Дверь открылась, и передо мной появился коренастый дядька лет шестидесяти, с широким обветренным лицом, окаймленным короткой шкиперской бородкой. Из-под черной матерчатой куртки, которую так и хотелось назвать бушлатом, торчал ворот тельняшки. В общем, это был настоящий морской волк.

Окинув меня заинтересованным взглядом, он проговорил:

– Ну, заходи, коли пришла!

Я с опаской вошла внутрь и оказалась в пустом просторном помещении, которое когда-то наверняка было приемной офиса. Впрочем, от тех счастливых времен остались только два офисных стула с расцарапанной обивкой и небольшой столик, на котором голубой электрический чайник соседствовал с пакетом сушек.

– Чай будешь? – осведомился морской волк, придвигая мне стул.

– Мне бы про юридическую коллегию узнать! – протянула я, оглядываясь по сторонам. – Она что, переехала куда-то?

Время катастрофически поджимало, пока я тут распиваю чаи, Ивана, может быть, уже пытают. Хотя он точно не знает ничего интересного, за это я ручаюсь. Да еще неясно, та ли это контора, которая в свое время имела дело с Борисом Ланским.

– Так тебе как – с сахаром? – спросил морячок, игнорируя мой вопрос.

– Лучше без, – ответила я, подумав, что за чаем морской волк может разговориться.

– Правильно, – одобрил он, наливая в большую фаянсовую кружку крепчайшую заварку. – С сахаром пить – только чай портить! Надо без сахара и покрепче!

Я пригубила чай и осторожно отставила кружку: такой крепкий напиток мой организм мог попросту не выдержать.

Морячок, не заметив моего маневра, отпил огромный глоток из своей кружки и с хрустом раскусил сушку крепкими желтоватыми от никотина зубами.

– Так что насчет юридической коллегии? – напомнила я.

– Закрылась! Видишь же – никого нет!

– Ну, вы-то есть…

– Я не в счет, я сторож! Я человек привычный. А кроме меня, здесь никто не уживается! – Он развел руками и, доверительно понизив голос, добавил: – Я тебе так скажу: это место нехорошее! Здесь ведь сперва похоронная контора была, «Вечный покой», так после нее разве можно что другое делать? Это же заранее ясно, не будет толку! Одно слово – гроб! Все, кто после здесь был, позакрывались! Как похоронщики съехали, хозяин сдал помещение под парикмахерскую. Ну, та всего месяц проработала, закрылась со скандалом…

– Почему? – спросила я, невольно заинтересовавшись.

– Ну, тут такое дело вышло… сидят, значит, дамочки, кому прическу вертят, кому стрижку, кому массаж личности, кому маникюр-педикюр, об жизни с парикмахершами треплются… и тут вдруг двери открываются, и заносят прямо в зал гробы, ровным счетом шестнадцать штук. Это фирма, которая в «Вечный покой» гробы поставляла, по старой памяти завезла. Как сейчас помню – шесть гробов самых пролетарских, сосновых, красным ситчиком обитых, восемь штук поприличнее, для среднего класса, из хорошего дерева и с резьбой, и два гроба суперлюкс, для этих… для ВИП-покойников, из африканского палисандра, с позолоченными ручками и встроенным телевизором…