Бородинское поле

хотите, благо, только она дает возможность решить жилищную

проблему. И не она причина безликости и серости. Надо

думать, дерзать. – Хитрые, настороженные глаза его тем

временем шарили по вишневому забору, точно пытались

проникнуть сквозь ветки и кого-то найти. Пожалуй, только

Думчев да Людмила Борисовна правильно понимали этот

пытливый, ищущий взгляд.

- Но, Леонид Викторович, вопрос экономичности, он ведь

не однозначен, - воспользовавшись паузой, сказал Никулин. -

Строим мы на десятилетия или на века. Что экономичней?

Нельзя жить одним днем. Сэкономишь на проектировании,

потом в десять раз больше потеряешь на эксплуатации и

ремонте. Как вы считаете, Валентина Ивановна? - Дмитрий

Никанорович хотел втянуть и ее как художницу-

монументалистку в довольно острый разговор.

Олег посмотрел на Валю приветливо и поощрительно,

точно внушал ей состояние спокойствия и уверенности. Ее

правдивые добрые глаза столкнулись с его - ласковыми и

веселыми, и она правильно поняла его взгляд, заговорила

осторожно, но настойчиво:

- Если подходить к зданию только с утилитарных позиций:

мол, зачем та или иная деталь, что она дает, - то мы утратим

эстетическую сторону. Колонны, арки, та же башенка

Желтовского или шпили наших высотных зданий - они,

конечно, стоят денег. Но что это - излишество,

украшательство? Нет! Есть выражение - "функциональная

бесполезность". Но эстетически нужное, а значит, и полезное.

- Но есть же бесполезные детали, - перебил ее

Брусничкин. - Красиво, но бесполезно.

- А какая польза от Адмиралтейского шпиля? Или

Петропавловской иглы, от колонн Исаакия? - вежливо, но

твердым, спокойным тоном ответила Валя.

- Никакой! - быстро парировал Брусничкин. - Колонны

Исаакия - это элементарная безвкусица.

- А колонны баженовского дома Пашкова? - В ней

пробуждалась решимость.

- Извините, это нечестный прием, - с небрежной

отчужденностью возразил Брусничкин.

- Почему же нечестный? - возмутился Олег. Он весело

посмотрел на Валю, и его насмешливый взгляд выражал

одобрение. - Когда вам крыть нечем, когда не хватает

аргументов, вы прибегаете к банальной фразе: "Нечестно". Это

тоже своего рода прием... нечестный. По-вашему, колонны

Исаакия - безвкусица и расточительство?

- Несомненно, - отрубил Брусничкин и ядовито

усмехнулся.

- И конечно же взорванный Храм Христа? - принимая

вызов, шел на обострение Олег. Он был недоволен

появлением Брусничкина на его юбилее, испытывал неприязнь

к этому человеку. И особенно его рассердила попытка

Брусничкина уязвить Валю, которая покоряла его своей

добротой, неотразимой нежностью и талантом вдумчивого,

серьезного художника.

- И безвкусица и расточительство, - настаивал

Брусничкин,

- И шпили московских так называемых высотных зданий?

- с откровенным вызовом продолжал Олег, бледнея.

- Да, если хотите. Но этот вопрос решен и не требует

дискуссий, - попытался уклониться Брусничкин.

- Собственно, кем решен? - спросил Глеб Трофимович. -

Я что-то не помню такого решения.

- Временем, - слегка тушуясь, обронил Брусничкин.

- Возможно, я ничего не понимаю в архитектуре, но мне

кажется, время решило вопрос в пользу высотных зданий, -

возразил Глеб Трофимович.

- Я не считаю уместным продолжать разговор об этих

зданиях, - отмахнулся Брусничкин.

- Это почему же? Потому что здесь присутствует автор

одного из этих зданий, Дмитрий Никанорович Никулин? -

настаивал Глеб Трофимович, глядя на Брусничкина

исподлобья.

- Если я не ошибаюсь, тебе, Митя, принадлежит и сама

идея этих зданий, - попросту обратился к Никулину Штучко. Он

был года на четыре старше Дмитрия Никаноровича,

творческие пути их часто перекрещивались. Это были очень

разные зодчие, и по характеру, и по стилю работы, с разными

взглядами и вкусами, что, однако, не мешало им уважительно

относиться друг к другу. Штучко среди архитекторов слыл

эрудитом. У него обилие информации. Он знает, где, когда и -

кем построено то или иное здание. Он хорошо знает историю и

теорию архитектуры и градостроительства, следит за всеми

новшествами. Но в практике своей собственного лица не

имеет. Построенные по его проектам здания что-то или кого-то

напоминают. В сущности, он эпигон. И, как всякий эпигон,

страдает беспринципностью. У него на один и тот же проект

всегда несколько вариантов. Не пройдет один - он предлагает

другой, третий. Он готов учесть любое замечание, внести в

проект любое исправление, даже очевидно абсурдное.

- Это неверно, ты ошибаешься, Паша, - возразил

Никулин. - Идея этих зданий принадлежит Сталину.

- Да будет тебе, Митя! Стал бы Сталин заниматься такой