Бородуля

Чтение этих рукописей дело нелегкое. Бумага сильно пострадала от воды, размокла, расползлась — ничего не понять. Иные строки сплошное пятно. Но Лейтес не приходит в отчаяние. Он изучает каждую букву, каждый ничтожный штришок.

Наконец, перед самым рассветом, наполнив комнату дымом пятидесяти трех папирос, он вскакивает с места и выразительно кричит:

— Негодяй!

Страшная злоба душит его. Рано утром он мчится в Гавань.

— Ваш Бородуля — подлец!

— Это невозможно. Нет. Вы ошиблись!

— Когда бы вы знали о нем то, что известно мне, вы были бы счастливы, если бы мне удалось пристрелить его.

Девушка молчит и наконец произносит:

— Он — великий ученый.

— Тем хуже для него — и для нас!

— И для нас?

— Да, и для нас! Если бы ему удалось привести в исполнение тот дьявольский план, ради которого он приехал сюда, мы снова вернулись бы к ужасам голода, холеры, сыпняка.

— Не верю!

— А между тем это так. Этот человек — один — может сделать нам больше зла, чем целая армия белых бандитов!

— Не верю! — повторила Малявина.

Малявина любила Бородулю.

Она твердо верила, что изобретение Бородули несет крестьянам великое счастье. Она привыкла видеть в этом знаменитом ученом друга и помощника трудящихся. То, что сказал ей Лейтес, показалось ей чудовищной ложью.

— Вы ошибаетесь! — сказала она.

Лейтес побледнел.

— Я ошибаюсь?! Нет! Ошибаетесь вы. Это — чудовищный изверг! Это — опаснейший преступник. Он несет голодную смерть миллионам трудящихся. Пока он на свободе, наша революция в опасности. Нужно связать его по рукам и ногам.

— Это вам не удастся, — сказала Малявина.

— Кто же может мне помешать?

— Я!

Торонто-Вена-Варшава

Но где же Бородуля? Почему, почему он скрывается?

Этой загадкой был занят весь город. Эту же загадку пытался разрешить мистер Чарльз Брэнч из Торонто. Он прибыл в Ленинград сегодня утром и, только что занял номер в «Европейской гостинице», сейчас же обратился к маститому привратнику с вопросом:

— Где проживает известный ленинградский ученый профессор Иван Бородуля?

— Неизвестно-с! — сказал маститый привратник на ломаном английском языке. — Это никому неизвестно-с!

— Как?! Вы не знаете, где живет ваш величайший ученый?!

Маститый привратник улыбнулся с приятностью.

— Вы не первый справляетесь у нас о профессоре Бородуле. Господин, что стоит в восьмом номере, прибыл вчера из Парижа и тоже, чуть вошел, первым долгом: где живет профессор Бородуля?

Мистер Брэнч заметно побледнел:

— Господин из Парижа?

— Да, господин из Парижа. Господин Луи Сан-Бернар. А третьего дня господин из Берлина — фон Граббе.

— Из Берлина! И вы дали ему адрес?

— О, нет. Я ответил ему на пяти языках, что в нашей стране никому неизвестно, где живет профессор Бородуля.

Мистер Брэнч энергично выругался и послал телеграмму в Торонто.

Принцесса

Мистер Брэнч расспрашивал о Бородуле всех — даже свою маникюршу.

Эта маникюрша внушала ему благоговейное чувство: до революции она была принцессой. Да, всего лишь десять лет тому назад ее визитную карточку украшала большая корона, а под короной было напечатано:

Княгиня Евпраквия Иоанновна

БЕЛОМОР-БЕЛОГОРСКАЯ.

урожденная графиня УДИЩЕВА

По ее словам, отыскать Бородулю мог лишь один человек — Чугунов.

— Когда моя бель-сер баронесса Инзель Ферлаг потеряла на балу у моей кузины графини О'Гурме свой знаменитый бриллиант, подаренный ей великим князем Трувором Кирилловичем, никто не мог отыскать его, хотя десять сыщиков целый месяц искали его. Позвали Чугунова, и он отыскал бриллиант.

— Где же он его нашел?

— У моего бо-фрера, князя Бел-Конь-Белоконского.

— Приведите его ко мне! — закричал мистер Брэнч.

На следующий день рано утром Прасковья Ивановна привела к мистеру Брэнчу великого русского сыщика Илью Чугунова.

Илья Чугунов был по профессии банщик.

Увидев его, мистер Брэнч в первую минуту испугался: настоящий убийца! Огромен, лохмат, бородат. Ох, не похож, не похож он на Шерлока Холмса!

Мистер Брэнч встретил Чугунова недоверчивым взглядом, но не прошло и минуты, как Чугунов обнаружил перед ним свой несравненный талант.

Войдя в комнату, он так и вонзился острыми своими глазами в какую-то лиловую книжку, лежавшую на кровати у столика.

Это был старинный молитвенник, с которым богомольный мистер Брэнч не расставался ни разу в жизни.

Указав на этот молитвенник своим волосатым перстом, Чугунов подмигнул мистеру Брэнчу и хрипло сказал:

— Угости-ка, сыночек, молитвой!

Мистер Брэнч покраснел как рак.

— О чем он говорит? Какой молитвой?

— Известно, какой: ямайской!

Тут мистеру Брэнчу пришлось со стыдом признаться, что его молитвенник совсем не молитвенник, а плоская бутылка без горлышка, искусно вделанная в бархатный футляр, которому придана форма молитвенника.

Мистер Брэнч был вне себя от восторга и сразу уверовал в великий талант Чугунова.

— Гений! Гений! — повторял он ликуя. — Вы только подумайте, я молюсь по этому молитвеннику уже одиннадцать лет, и никто, даже моя жена, не знает, какие в нем прекрасные псалмы. Приходит сюда этот гениальный медведь и сразу открывает мою тайну!