Бороться, чтобы дышать

— Лея, просто дыши, — говорю я себе, садясь на паром, который доставит меня из Анкориджа в Кордову. Я не боюсь океана, но знание, насколько он опасен, заставляет еще больше бояться его мощи.

Припарковав машину, выхожу, встаю у борта парома и, когда он отчаливает от причала, смотрю вниз на спокойные воды. Никогда не думала, что после стольких лет отсутствия вернусь домой, но на звонок мамы, сообщившей, что у нее рак и она хочет жить в доме, который они делили с отцом, я могла ответить только «конечно». Даже если это означало, что я вернусь в давным-давно покинутое место, к людям, которых оставила в прошлом. Единственное, на что я могу надеяться — это избежать встречи с Остином. Каким-то образом, город, в котором я выросла, и его население, настолько увеличились, что стали походить на Манхэттен, тем самым это бы уменьшило шансы когда-либо снова его увидеть.

Пятнадцать лет назад я была раздавлена тяжестью потери отца. Тогда и поняла, как легко может измениться жизнь, как быстро у тебя могут отнять любимого человека, осознала, что не могу оставаться на Аляске с Остином, когда есть риск, что с ним тоже может что-то случиться. А еще, сказав ему об отъезде, я знала, он никогда на него не решится; его семья рыбачила на Аляске в течение нескольких поколений.

Он рос, питая любовь к морю, зная, что всю жизнь будет заниматься любимым делом и однажды передаст это чувство своим детям, как это делали до него его отец и дед. Я не могла просить выбрать меня, поэтому оставила его. Однако, уходя, сохранила частичку себя. В то время я надеялась только на то, что той части меня, которую я смогла спасти, хватит на всю оставшуюся жизнь.

Перегнувшись через борт парома, выставляю вперед левую руку и смотрю на воду. Пять лет назад я вышла замуж. Я полагала, Кен поможет мне исцелиться. Считала, что те части меня, оставшиеся после потери отца и ухода от Остина, наконец-то обретут целостность. Я знала, отец хотел бы, чтобы я была счастлива, и из разговоров с мамой поняла, что Остин стал двигаться дальше, так что пришло время и мне сделать то же самое, перестать верить, что он придет за мной, что наша любовь была больше, чем просто история любви двух подростков.

Я пыталась отдать Кену всю себя. Пыталась сделать так, чтобы все получилось, но, в конце концов, потерпела неудачу, а он нашел то, что искал, в другой. Не скажу, что мне не было больно, но наш разрыв меня не опустошил. Меня больше расстроило то, что была разрушена сама идея нас, но, если честно, я сама навлекла это на себя, произнеся наши клятвы, но не выполнив свою часть.

Снимаю с пальца обручальное кольцо, чувствуя, как в глазах собираются слезы, и бросаю металлический ободок в океан, наблюдая, как он исчезает в его глубинах, а после зажмуриваюсь. Пути назад не было, и сейчас не время себя жалеть. Нужно взять себя в руки, чтобы позаботиться о маме. Маме, которая каждые несколько месяцев, с тех пор как я покинула дом, летала в Монтану, чтобы меня увидеть. Маме, которая после потери отца так и не стала прежней. Не знаю, как справлюсь с ее болезнью или, в конечном итоге, с ее потерей, но знаю, что должна найти способ, особенно если собираюсь выжить сама.

— Лея? — Открыв глаза, поворачиваю голову. — Лея Лэм?

Чувствую, как в замешательстве хмурюсь, рассматривая стоящую передо мной женщину.

— Ронда. — Она показывает на себя и улыбается. — Мы ходили в одну школу.

— Ронда? — в шоке повторяю я.

Некогда пухленькая девушка, у которой было не так уж много друзей, превратилась в потрясающую женщину. Рыжие волосы подходили ее светлой коже, лицо круглое, но четко выраженные скулы эффектно подчеркивали нос-пуговку и полные губы.

— Как поживаешь? — спрашиваю я, отступая от борта парома.

— Хорошо… на самом деле, великолепно. — Она улыбается шире и кладет руку на живот, который, как оказалось, большой и круглый, но ее стильное пальто сводит его к минимуму.

— Прекрасно выглядишь.

— Ты тоже, но ты всегда была красоткой. — Она улыбается и машет кому-то за моим плечом. Повернув голову, вижу идущего к нам красивого мужчину в джинсах, толстовке и жилете. Длинные волосы откинуты с его точеного лица, кожа загорелая. Глаза скрыты за темными очками, но в нем есть что-то знакомое.

— Бен, смотри, кто здесь, — говорит Ронда, и мне приходится приложить все силы, чтобы не убежать, когда Бен смотрит на меня, сдвигает очки на макушку и хмурится. Бен был лучшим школьным другом Остина, и, судя по выражению его глаз, он не рад меня видеть.

— А ты чего здесь забыла? — рявкает он.

— Бен, — шипит Ронда, нежно беря меня за руку, словно пытаясь поддержать, что странно.

— Нет, ты же знаешь, как она бросила Вулфа, — говорит он, глядя на Ронду. Потом смотрит на меня и рычит: — Зачем ты приехала?

Знаю, я этого заслуживаю, но не буду лгать и говорить, что меня не обжигает, что кто-то, кого я некогда считала другом, смотрит на меня, как на отброс общества. Мне тоже было больно. Да, я ушла, но он не отправился за мной. Даже не спросил маму, где я, все ли со мной в порядке… ничего.