Бороться и мечтать, огресть и не сдаваться (СИ)

Странно, почему-то запаха свежей древесины совсем не было. Зато бревна лежали ровнехонько, одно к одному, поблескивая желтыми лакированными боками на солнце. Дверь открылась без единого звука, а внутри все выглядело как на рекламной картинке.

— Обалдеть, — она провела рукой по бревнам и увидела в дальней стене еще одну дверь, хотя перед ней были и печь, и каменка, и бак для воды. — А там что?

Она обернулась к демону, но позади никого не оказалось. Лишь в дверном проеме виднелась мускулистая грудь и красивый профиль. Почему-то внутрь он с ней не пошел.

“Ну и ладно”, — решила Лена и шагнула вперед.

Что-то зашипело, стало быстро теплеть, а из бревен появились воздушные белые струйки.

“Пар?.. Странно, почему он идет из стен? — Лена с удивлением осмотрелась. Рука по-прежнему сжимала ненужную сковородку, но не бросать же ее где попало. — Почему здесь? Или это дым? Нет, дымом не пах…”

Додумать она не успела: пол под ногами исчез, и она полетела… Долго полет не продлился — секундой позже она приземлилась пятой точкой на что-то твердое, а копчик пронзила резкая боль.

— Массаракш-ш-ш…

Сильные мужские руки подхватили ее и подняли, пока она шипела от боли.

— Что это было вообще? — простонала она, щуря глаза. — Что ты наделал?

— Ты упала, — констатировал очевидное демон.

Лена скрипнула бы зубами, но боль в копчике — это такая штука, сильно отвлекающая. От всего.

Даже от того, что на руках у демона ей так удобно хотя бы потому, что можно было не шевелиться.

Сквозь проступающие слезы она все же осмотрелась и обнаружила, что роскошная баня исчезла, как не было ее.

— Поставь меня на землю немедленно, — прошипела она, морщась от боли. — И объясни, какого дьявола это все было?

— Не трожь дядю, он тут ни при чем.

— Какого еще дядю? Уй-й-й, мать…

— Моего. Дьявол — мой дядя по линии отца.

— Да плевать мне на твою родословную, — взорвалась Лена и попыталась шагнуть, но боже, как это было больно!

Ее снова подхватили на руки.

— Ну почему ты такой гад?! — простонала она. — Отпусти, говорю, чурбан безмозглый! — получилось не очень убедительно, но…

Демон шагнул в сторону дома, успел набрать полную грудь воздуха и открыть рот, чтобы попытаться что-то сказать, но превратился в двухметровое полено с двумя ветками на месте рук и отростками на месте рогов. И дуплом вверху, ага. Выразительным, но не говорящим.

Лена зависла между ветвей на высоте полутора метров и окончательно поняла, кто тут ей самый главный враг. Ее язык. Ой и ду-у-ура…

Двигаться было боязно — добавки боли не хотелось, а проблема с копчиком так просто не рассосется. Та-а-ак, надо срочно обозвать демона чем-то мягким и уютным.

— Диванчик ты мой…

Ага, щас. Никакой реакции.

— Большое мягкое кресло!

Размечталась.

— Гама… нет!

Вокруг не было за что зацепиться, так что падать с высоты полутора метров просто на кусок ткани и снова копчиком?

— Массаракш-ш-ш!

Фух. Она снова на руках клятого демоняки. Лена со стоном закрыла глаза и попросила отнести ее в дом, на постель.

*

Нериум-Массаракш снова перебирал в уме варианты. Обмануть ведьму качественной иллюзией не удалось, только снова ее разозлил, да еще, похоже, травмировал. И ему это вряд ли простят. Хотя сама же полезла!

С другой стороны, если он все быстро залечит — а он умеет, на себе, по крайней мере, тренироваться приходилось неоднократно, с такими-то любящими братцами и сестрицами! Но тогда он может стать ей нужным! И его опять-таки не отпустят! Вот же… в одном случае не отпустит из вредности и злости, в другом — наоборот.

Не знал он русскую поговорку про “куда ни кинь, всюду клин”, но со смыслом ее познакомился ближе некуда. Что ж теперь делать-то, а?

*

Массаракш терпел больше суток, уверяя себя, что это, по сути, не его дело. Даже совесть не грызла за то, что упала ведьма из-за него. Сама же поверила, сама пошла, хватит того, что он донес ее до кровати.

Ведьма страдала, лежа на животе, ничего не ела и практически не двигалась, а когда ей приходилось вставать из-за естественных потребностей, то шипела хуже клубка растревоженных змей. И почти все время то тихонько скулила, то мычала какую-то нудную мелодию, вызывая у него головную боль. Масс морщился — энергия от ее боли оказалась отвратительной, он и не знал, что так бывает.

При очередном завывании ведьмы на него хлынула особенно горькая волна, словно отравляя его глубиной безысходности. Он резко встал, решив покончить с этим, протопал в дом — почему она от него не закрылась? Не знала как? Не говоря ни слова присел у кровати, положил руку на…

— Ты ш-ш-што ещ-шщ-ще? — злобно прошипела ведьма.

— Не отвлекай, если хочешь, чтобы болеть перестало.

Старушечье тело при его словах напряглось, но спустя несколько секунд обмякло.

*

Лена хотела, еще как. Боль отупляла, обессиливала, настолько, что она не имела ни малейшего желания ругаться и вообще говорить. Была одна мечта — забыться и заснуть, чисто по Лермонтову.

Когда боль наконец отступила, Лена осторожно пошевелилась. А потом едва не бросилась на шею своему рогатому спасителю…