Борт 556

Джейн вцепилась в бортовые леера ограждения правого борта нашей яхты обеими руками. Она, сжимая яростно и сильно от боли в спине на голых загоревших, почти черных мокрых и холодных от океанской штормовой воды руках свои пальчики. И, приподнявшись, смотрела, молча на меня, стараясь удержаться на мокрой, теперь и скользкой от штормовой соленой воды палубе. Я обхватил ее, снова за гибкую девичью узкую как у русалки или восточной танцовщицы талию своей левой мужской рукой. И прижимал запястьем и ладонью к себе, не отпуская от себя ни на минуту. Другой, тоже ухватился за бортовые ограждения леера, сжав пальцы в мертвой хватке. Отталкиваясь ногами, от теперь скользкой нашей текущей по палубе в воде крови. Полз задом от носа к середине, вдоль правого борта нашей заливаемой волнами покалеченной взрывом Черного аиста яхты.

Сквозь тихоокеанский шторм

Было уже три часа ночи, и темень стояла непроглядная. И только брызги волн. И штормовой дождь.

Я полз вместе с любимой вдоль правого борта. Полз в направлении палубной иллюминаторной надстройки. Качающейся по сторонам под свисающим большими основными, мокрыми от воды спущенными до самого низа, большими Арабеллы белыми парусиновыми парусами. И нейлоновыми металлизированными тросами корабельной высокой мачты.

Гремящей, теми тросами и металлическими креплениями под грохот волн и шум свирепого разбушевавшегося океанского ветра. Не хватало свинцовых поясов противовесов.

— «Вот бы сейчас они бы пригодились» — подумал я — «Можно было ими привязаться к леерам ограждения. Но, они остались там, в трюмах Арабеллы».

Надо было подыматься на ноги, но сейчас это было не возможно. Яхту крутило в океанском водовороте. А я был ранен и ранена моя ненаглядная, Джейн. И ранена была серьезно, и я видел это. Она быстро слабела и выбивалась из своих сил, теряя кровь. Надо было, что-то делать.

Этот чертовы кливера были, теперь смертельным балластом и нашим смертным приговором, как и ранение моей любимой Джейн. Но Арабелла, как и моя Джейн, упорно сражались со смертью за свою жизнь.

— Любимая — я прошептал ей в ее миленькое ушко под спутанными мокрыми черными, как смоль вьющимися змеями по ее оголенным плечам и узкой в легком изорванном акваланге девичьей спине локонами. Падающими на ее изувеченное побоями девичье миленькое моей девочки личико волосами. И полную мокрую от ледяной штормовой воды трепещущей любимой грудь — Нам надо переждать этот чертов шторм. Я не брошу тебя ни за что. Ни за что, слышишь моя девочка.

Джейн молчала. Повернув ко мне свое то искалеченное ударами мужских и женских кулаков своих мучителей палачей, отекшее в синяках личико. Она просто, прижалась ко мне всем телом. И только, смотрела на меня, смотрела в мои синие глаза своими черными как ночь печальными, теперь измученными девичьими глазами, видимо предчувствуя скорый тоже конец.

Она смотрела на меня, и просто, молчала.

Джейн была ранена, ранена, куда-то в спину. И насколько серьезно, я не знал. Я лишь, видел текущую из-под нее ручьем кровь. У меня отказала, тоже левая простреленная навылет автоматной пулей нога. И я, тоже обильно терял кровь, и нечем было перевязать сейчас даже рану. И я не мог уже ничего поделать.

Все произошло совсем не так, как я планировал. Совсем не так. И все, теперь летело кувырком. Джейн была ранена, и ранен я.

Я полз практически на спине, таща за собой на своем теле раненую любимую. Полз, обдирая о палубу из красного дерева свой синий с черными вставками комбинированный простреленный автоматной пулей в левой ноге акваланга прорезиненый гидрокостюм.

Арабеллу закрутило на волнах, из-за оторванных тросов с кливерами в штормовой бурлящей воде. И подставило нарастающим штормовым бушующим волнам боком. Она стала неуправляема. И надо было к ее рулям. И двигательной винтовой с пятилопасными на валах установке.

Надо было запустить двигателя Арабеллы и обрезать мокрые в воде кливера. Но, я был ранен и ранена моя красавица Джейн. И мы не могли встать на ноги, а только ползти спиной к корме нашей круизной поврежденной яхты. Ползти, вот так на спине, теряя силы и свою кровь, текущую по сырой в брызгах волн палубе.

Моя любимая, смотрела на меня в упор. Прижавшись своим облепленным черными мокрыми вьющимися змеями по плечам и спине длинными волосами девичьим черненьким от загара лобиком к моей голове, и смотрела в мои синие смотрящие на нее любящие и сочувствующие любовника глаза. Смотрела угасающим взором смертельно раненой и любящей меня безумно преданной в любви женщины. Тяжело и прерывисто дыша, своим девичьим голым черненьким животиком. И всей трепетной своей она загоревшей до черноты девичьей практически выпавшей из распахнутого своего от верха до пояса, изорванного с оборванным замком легкого прорезиненного гидрокостюма полной. В почти прозрачном тонком и мокром от воды полосатом лифчике от купальника грудью. Джейн прижималась ко мне. Словно в последний уже раз, предчувствуя свою смерть. И желая умереть в моих ее любовника объятиях.