Борт 556

— Джейн — вырвалось у меня само изо рта и навернулись слезы — Моя, девочка Джейн — произнес я, заплакал как ребенок и уткнулся головой в раскрытые ладони своих обеих рук — Вы считаете, что Джейн, тоже иллюзия?

— Вероятно так — произнес судовой доктор Томас Эндрюс. Он пытался мне разъяснить причину болезни травмирующей мою теперь душу — Это следствие или скорее, даже последствие глубокого вашего обморока. Почти, посмертного. И в тоже время, ваше одновременно счастье, что вы потеряли в результате этого стресса сознание. Это помогло вам выжить. Судите, сами. Но, ваше чудесное, такое вот спасение не только заслуга вашего организма. Было еще что-то, что спасло вам жизнь в океане. Иначе вы бы умерли, не дождавшись нашей помощи.

— Значит все это, просто иллюзия — произнес захлебывась слезами я — Значит, вы хотите сказать, Что моя девочка Джейн, как и ее брат Дэниел. И та наша затонувшая в океане, теперь яхта, это все иллюзия моего уснувшего на время ради моего спасения мозга?

— Можно и так сказать — произнес судовой доктор — Все, что вы видели от начала вашей катастрофы и до конца этой же катастрофы, все это сплошная реалистичная вполне иллюзия. Настолько реальная, что вы в нее поверили. Феномен крайне интересный, но бездоказательный. Так как в это мало кто верит, если нельзя потрогать.

— Не может этого быть — произнес уже тихо я и замолчал, глядя на свои еще бесчувственные лежащие передо мной на постели в штанинах светлой больничной пижамы ноги.

— Вам придется рано или поздно в это поверить — произнес доктор — Так или иначе. И чем быстрее вы прейдете в себя, тем оно будет лучше для вас же.

Я замолчал. Замолчал и заплакал. И не мог остановиться, потупив взор в постель. И, даже не заметил, как почти все ушли из медицинского отсека, идущего через Тихий океан в сторону Северной Америки лайнера.

Остался со мной только сам доктор Томас Эндрюс и капитан пассажирского круизного судна Эдвард Смит.

— «Надо же все иллюзия такая же, как этот пресловутый мистер Джексон» — подумал вскользь я. И, закрывшись ладонями рук, просто плакал, не стыдясь своих мужских слез. Плакал как потерявшийся в жизни ребенок. Беззащитный, и всеми покинутый.

— Похоже, я схожу с ума. Может вы, тоже иллюзия. И все что сейчас происходит здесь продолжение моих видений — произнес с горечью внутри я — И я все еще в отключке.

— То, что вы сейчас перед собой видите реальность. И, мы самые настоящие — произнес доктор Томас Эндрюс. И дал мне таблетки со снотворным — Вот выпейте — и протянул стакан с водой — Вам крайне, сейчас тяжело, после того, что с вами случилось. Но, все прейдет в норму через несколько дней, и вы главное выздоровеете. И встанете на ноги. Вас нужно отправить домой — произнес капитан Эдвард Смит — Пока мы в океане мы вас пересадим на какое-нибудь русское судно, идущее в Россию — произнес капитан — Так будет лучше, чем обращаться в Российские посольства, делая запрос, и переправлять вас через границу и все эти инстанции. И будет лучше, если вас заберут ваши, же, как потерпевшего кораблекрушение русского моряка. Чем вы попадете к нам, без каких-либо соответствующих документов, удостоверяющих вашу личность.

* * *

У меня вдруг сильно заныла правая нога, и я начал ее ощущать. Как то неожиданно. Видимо, прошло сильное обезболивающее. Боль усиливалась вместе с осязанием. И я, затер как ненормальный свою правую ногу, закатав штанину до самой задницы. Я как сумасшедший затер ее обеими руками.

Доктор это увидел и понял, что мне становиться не по себе от нарастающей в ноге боли по моему виду.

Я не мог уняться от внутренней душевной боли. и она, просто разрывала меня. А тут еще нога стала оживать. И изводить меня ноющей жуткой мышечной болью. Появились, даже судороги, и ногу потянуло. И в голени, и в бедре. Я принялся лихорадочно растирать ее ладонями и пальцами обеих рук.

— Надо сделать еще раз обезболивающее — произнес теперешний мой корабельный лечащий личный врач — А, то боль, может оказаться непереносимой, пока ноги будут приходить в норму. И принять снотворное, то так и не уснете. Пейте и берите таблетку.

Он, снова, быстро повторил, протягивая таблетки и в стакане воду.

Я смотрел на свою, почти целиком голую мужскую оживающую правую ногу. Нога была совершенно белой, без какого-нибудь следа загара.

— Что за чертовщина, то такая — произнес я снова, глядя на свою правую начавшую приходить в себя с голой ступней мужскую ногу. Так до конца и, не понимая, и не веря в то, что со мной было.

— Джейн — произнес я тихо, глядя, куда-то перед собой в пустоту, сам себе и не видя перед собой ни кого. И видя ее перед своими в слезах глазами. Ее Джейн красивое загоревшее миленькое девичье лицо. Я видел ее те черные под изогнутыми дугой черными бровями девичьи гипнотической красоты черные как ночь или бездна океана глаза. Как сама тропическая на Тихом океане ночь с искорками отражающихся в них звезд. Глаза, смотрящие влюбленным взором на меня, своего единственного и преданного ночного любовника.