Борт С747 приходит по расписанию

Андрей тяжело дышал, его начинал бить нервный озноб. По лицу и спине стекал пот. Он достал носовой платок, вытер лицо, затем снял шлем и что было сил швырнул его наземь.

Сторонники Гризли почуяли неладное и уже бежали сюда. Корешков сел на мотоцикл и помчался к выходу. Отъехав на некоторое расстояние от промзоны, он позвонил Сергею Багрянцеву.

Сотруднику РОВД не пришлось долго объяснять, что к чему. Он быстро разобрался в ситуации и сделал так, что на место гибели одного из свидетелей недавней страшной аварии на Дмитровском шоссе приехал лобненский следователь Казовский. Михаил Григорьевич расследует дело о гибели Святковской, видимо, дело о Гризли придется объединить в одно производство.

Утром тело Гризли по-прежнему лежало на том же месте, оно было прикрыто черной полиэтиленовой пленкой. Большинство байкеров, несмотря на уговоры милиционеров уехать, провели здесь всю ночь. Некоторые уезжали, а к утру вернулись. Они охотно давали показания Казовскому.

Вскоре после восхода солнце сюда, предварительно позвонив и уточнив, работает ли еще оперативная бригада, приехал Багрянцев.

— Ну как? Это точно Гризли? — поздоровавшись с Казовским, спросил он.

— Да. Порошкевич Геннадий Викторович. Есть документы.

— Смотрю, свидетелей больше чем достаточно. Что-нибудь удалось выяснить у дружков?

— Все в один голос утверждают, что их вожак делал покатушки, то бишь гонялся с каким-то неизвестным им байкером по кличке Прыгун. Думали, из новичков. Но когда увидели, как круто ездит, засомневались.

— Так в чем сейчас основная проблема? — поинтересовался Багрянцев.

— Установить, кто такой этот Прыгун. Как говаривал принц Гамлет, вот в чем вопрос. — Следователь испытующе посмотрел на высокопоставленного коллегу: — А что, Сергей Константинович, уж не твой ли Корешков сработал под загадочного Прыгуна? Не его стиль?

Багрянцев молча пожал плечами.

— Как полагаешь, кто он? — продолжал допытываться Казовский.

— Мне-то откуда знать? Одно могу сказать точно — в прошлой жизни он не был податливой плюшевой игрушкой.

— М-да, в этом можно не сомневаться.

— Михаил Григорьевич, а почему ты спросил про Корешкова?

— Да как объяснить… — Казовский почесал затылок. — Логика тут, в принципе, простая. Ведь раньше у него было право на ликвидацию разного рода отбросов общества. Может, он иногда этим правом до сих пор пользуется? А?

— Чего не знаю, того не знаю, — ответил Багрянцев. — А всякие фантазии — это не по моей части. Могу только сказать, что самосуд я осуждаю, и Корешкову это прекрасно известно.

* * *

Сказать, что после загадочной гибели выходца из России, угонщика с трудно выговариваемой фамилией Начеткин, в тюрьме городка Эберглюссе создалась напряженная обстановка, значит ничего не сказать. Обстановка была наэлектризована до последней степени. Безостановочно приезжали следователи и руководители всех рангов, вплоть до представителей Министерства внутренних дел. Под подозрением в убийстве Начеткина находились все сотрудники тюремной больницы, ее редкие пациенты и все заключенные самой тюрьмы. У каждого оказалось такое железное алиби, что дальше некуда.

Больше всех эти проверки потрепали нервы молодому врачу Курту Дорфхайму. Во-первых, в предполагаемое время смерти заключенного он находился на этаже практически один и мог заниматься чем угодно. Во-вторых, Курт всегда являлся на работу с самым большим портфелем. Непонятно, что врач с собой носит. Это как раз выяснилось быстро — заботливая жена Дорфхайма снабжала его немыслимым количеством еды: бутербродами, выпечкой, термосом с чаем. К смертельному уколу Курт тоже оказался непричастен. У Начеткина обнаружили экзотический сильнодействующий яд неизвестного происхождения. Судмедэксперты впервые столкнулись с таким. Они утверждали, что раньше такого на территории Германии отродясь не было. По косвенным признакам предполагали, что он произведен в России, однако сказать это со стопроцентной уверенностью не могли.

Что касается заключенных, тут основные подозрения пали на Вольфганга Флюсверта — второго угонщика, напарника Начеткина. Предполагали, тот убрал русского как нежелательного свидетеля. Следователей не смутило даже его алиби. Возможно, Флюсверт действовал через кого-то. Но все же убедились в полном отсутствии у него мотиваций. Даже в самом худшем случае за угон автомобиля ему не грозил такой большой срок, чтобы рисковать и отягощать свою судьбу убийством. Тем не менее каждый новый следователь первым делом вызывал на допрос именно Флюсверта. Сегодня после завтрака предстоял очередной. Об этом утром ему сообщил дежурный надзиратель.

— Черт знает что такое! — громогласно возмущался Вольфганг, услышав эту новость. — Если кому этот Начеткин и мешал, то уж никак не мне.

Он еще долго ругался — ив камере, и в коридоре по пути в душ. В душевой Флюсверт продолжал ругаться. Один из заключенных даже посоветовал ему пустить холодную воду, чтобы поостыть. Все, в том числе и сам Вольфганг, посмеялись над этим советом.

— О, нет, нет! — с наигранным испугом замахал руками Флюсверт. — Я терпеть не могу холод. Уж лучше я помолчу.