Бортпроводница

– У них есть беспилотник, который охотится на беспилотники, – сообщил он, фактически не ответив на вопрос.

Интересно, почему не ответил? Уже сбросил со счетов то, что ему там показали, или размышляет, как применить оборудование в Сирии?

– С компом Алекса были проблемы? – поинтересовался Виктор.

Он надел черный костюм и белую оксфордскую рубашку без галстука. В баре работали кондиционеры, в лобби отеля было прохладно, градусов 18. На улице стояла сорокаградусная жара, но, пока они шли сюда, Виктор демонстрировал абсолютную невосприимчивость к высоким температурам. Елена же чуть не растаяла. Впрочем, она плавилась с того самого момента, когда вышла из здания аэропорта.

– Не было, – ответила она, протягивая собеседнику флешку, замаскированную под крохотный тюбик зубной пасты из дорожного набора, какие раздают в самолетах. – В Дубае полиция хорошо работает. Они предположат, что это сделал недовольный инвестор. Им известна наша манера реагировать чересчур жестко.

– Ты и есть недовольный инвестор. Он ведь и тебя обокрал.

– Знаю.

Она пила чай со льдом – надо было как-то нейтрализовать «Столичную», которую пришлось глушить вчера, чтобы не отстать от этой парочки идиотов-американцев. Впрочем, она вообще редко потребляла алкоголь за обедом. Виктор смаковал коктейль из ржаной водки и горькой арабской настойки. Бар располагался на втором этаже, Елена посмотрела в окно на полуденное солнце.

– Да, в Дубае полиция хорошо работает. Просто отлично, – мрачно повторил ее слова Виктор. – Даже превосходно. Как и спецслужбы. Я вспоминаю, как пару лет назад лидера ХАМАСа убили в номере отеля.

Елена кивнула. Она знала эту историю. Да все ее знали. Власти Дубая вычислили убийц с помощью видеокамер, развешанных по всему городу. Проследили их от аэропорта до теннисного клуба, где заговорщики встретились, а потом до отеля, где прикончили военачальника. Конечно, это сделал «Моссад», и дубайцы пришли в страшную ярость из-за того, что их не предупредили. В итоге они спалили агентов. Опубликовали записи с камер и выдали всех.

– Это случилось намного раньше, лет десять назад. Я еще училась в колледже, – поправила Елена.

– Ну конечно, ты еще училась. Конечно. И твой отец был еще жив, – откликнулся он с улыбкой, в которой промелькнуло нечто неприятное.

Не открытая злоба, а легкая злость. Ему не нравилось, когда его поправляли. Он знал, как сильно Елена любила отца, и напоминание о его смерти было маленькой местью. Но как только он донес свою мысль, выражение его лица изменилось.

– Алекс спал?

– Да. Точнее, валялся в отключке.

– Ты его застрелила?

– Я взяла с собой пистолет и глушитель, но в итоге стрелять не стала. Решила не рисковать и сделала все по-тихому. И еще подумала, что в некоторых кругах это сочтут проявлением особого арабского правосудия. Такое, знаете ли, более драматичное послание.

Он вытер рот рукой и посмотрел на часы:

– Не люблю драм.

Елена об этом догадывалась. Именно поэтому она пока не рассказала Виктору о бортпроводнице. Вообще-то, планировала, но никак не могла решить, стоит ли. В конце концов, та женщина была пьяна в стельку, вряд ли она запомнит хоть что-то из своей недолгой интрижки с Соколовым. Кроме того, кому она расскажет? С чего бы ей трепаться? Когда бортпроводница сообщила, что уходит – возвращается в свой отель, потому что завтра утром ей лететь в Париж, – Елена решила подождать. Тоже уйти и вернуться позже, чтобы разобраться с Соколовым. Он был не менее пьян, чем его новая знакомая, и Елене не составило большого труда стащить со столика и положить в свою сумку ключ от номера.

– Я четко сработала. Не беспокойтесь.

Она понаблюдала, как бармен смешивает шоколадный ликер с малиной, и оглядела бар, пытаясь определить, что за ничтожество заказало этот напиток. Скорее всего, блондинка-американка, сидевшая рядом с мужиком вдвое ее старше. Через мгновение выяснилось, что догадка была правильной.

– Буду беспокоиться. И тебе не мешало бы. Перестав беспокоиться, мы станем беспечны, и тогда случится какая-нибудь пакость.

Она терпеть не могла, когда Виктор читал ей нотации. Но не имело никакого смысла спорить с типом вроде него, особенно после этого замечания, вполне безобидного, по его меркам. У него были приемы и похуже, гораздо хуже. Его возмужание пришлось на восьмидесятые годы прошлого века. Он служил в Афганистане в советских войсках особого назначения, где показал себя талантливым специалистом по допросам. Он мог «разговорить» любого моджахеда. Отец рассказывал Елене, что в местах вроде Кундуза и Файзабада командиры Виктора сквозь пальцы смотрели на его методы – они давали результат, хотя и сильно напоминали те, что применялись в подвалах Лубянки в пятидесятые. Теперь он был в числе тех, кто плевал на Конвенцию о запрещении химического оружия, и лишь пожал плечами, услышав о детях, погибших в Хан-Шейхуне. В Дубай он вернулся из Дамаска.