Боруэлла

Родители плачут:
Пропал аппетит у детей.
Висят объявленъя:
«Найдите нам Эльку скорей!»

Быть может, она в другой группе сидит

И к нам приходить не хотит!

Дома я рассказывала детям сказки, показывала всё, что они просили, и даже читала про них стихотворения, сочинённые на ходу. Каждое новое четверостишие они встречали диким визгом. Я назвала эти стихотворения «Детсадовскими страстями»:

Была причёска в стиле «ретро»,
Но вдруг сорвало бантик ветром!
Пусть будет лучше в стиле «нью»,
И прицеплю сандалию!

Не уверена, что они в этом что-то поняли, но радовались очень.

Есть у меня моя машинка,
Я постоянно буду с ней.
О, нянечка, ты не в тарелку,
А в кузов супчику налей!

Эта тема была им, видимо, ближе, потому что они застучали ногами, а кто-то закричал: «Супчику, супчику!»

Еды в больших количествах у Ани не было, поэтому я поспешила прочитать следующее четверостишие:

Я был уживчивым,
воспитанным ребёнком,
Но в группе появился Кучин Ромка.
Теперь хорошим будет он,
Вот только дожуёт картон!

Когда дети уходили, воспитательница сказала мне:

– Ты для нас – настоящая находка. Если бы ты могла приходить в наш детский садик хотя бы раз в неделю… Дети тебя так полюбили!

И я пообещала, что буду приходить.

И засыпала в этот день, улыбаясь. Да ещё и Борька перед сном позвонил… Так хорошо поговорили!

А рано утром приехали Анины родители.

Мы с Аней так устали от возни с детьми, что не успели привести квартиру в порядок…

Когда родители открывали двери, Аня услышала и спрятала меня в шифоньер.

Я сидела там и слушала, как ругают Аню. И ничего не могла сделать. Потому что так было бы ещё хуже…

Потом, когда Анины родители решили отоспаться после дороги, Аня незаметно провела меня к выходу.

– Иди к Вадику, – шепнула она.

Мне было ужасно стыдно. Ведь это я привела детей, всё из-за меня…

– Аня, я… не специально…

– Беги уж, глупый ребёнок. Я на тебя совсем не сержусь. Мы друзья. Ясно?

И щёлкнула меня по носу. Может, поэтому у меня в носу защипало… И я сказала:

– Ясно.

Я бежала к Вадику этим холодным осенним утром. Летели жёлтые листья, я на бегу подхватывала их, и воздух этим утром был странный такой… Он оставался в груди и никак не хотел вырываться наружу. И мне думалось: «Неужели вот так вот – постоянно? Постоянно всё заново?»

Двери мне открыли Вадик с мамой. Я сказала:

– Я к вам.

И Вадик спросил:

– Навсегда?

А я почему-то ответила:

– Навсегда.

Эпилог

…Как давно это было! На самом деле прошёл, наверное, всего лишь месяц, а мне кажется, что год. Или даже больше.

Теперь я не была человеком, и быть туманом было невыносимо сложно. Потому что я была Элькой. Боруэллой. Смешной девчонкой с бантиками…

Я хотела вернуться, но не смогла: Борька меня больше не мог видеть. Тогда, от обиды, я улетела сразу же. Потом вернулась к Борьке и долго летала перед ним. Он меня не видел.

И Петька не мог видеть. Никто не мог. А к Вадику я лететь боялась. Потому что это было бы невыносимо!

И я улетела из города.

Что мне оставалось делать?

– Вы везде искали?

– Везде…

– Надо громкоговоритель купить.

– У нас есть громкоговоритель дома… – сказала Аня.

– Кстати, как твой домашний арест?

– Отменили. В гости пришли дети из детского садика, и родители поняли, откуда такой разгром был.

– Это хорошо.

– Хорошо, только я бы всё время на домашнем аресте была, если бы ото помогло Эльке вернуться!

– Я тоже…

– И я…

Я улетела туда, где было совсем тихо.

Там постоянно падал снег, всё было белое-белое, и мне казалось, что меня совсем нет на свете. Это было так страшно!

Но я привыкла.

Я вспоминала всё, что случилось со мной за эти несколько дней.

И мне было одновременно весело и грустно.

– Почему она не прилетает? – постоянно спрашивал Вадик. – Когда же она вернётся?

– Когда-нибудь обязательно вернётся. Вот увидишь, – говорил Борька. – Прошло всего две недели.

– Прошло целых две недели…

Я хотела записать всё то, что со мной случилось в последнее время… Смешно, но и записывать что-то я теперь тоже не могла.

– Я придумал!

– Что ты придумал, Вадик?