Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1907–1914)

Однако в 1907 г. британская дипломатия была против включения вопроса о Проливах в конвенцию по средневосточным проблемам и уклонилась от принятия конкретных обязательств по изменению режима Проливов. Грей, писал А. Тэйлор, «не пожелал связывать себе руки»[160].

Со своей стороны Извольский, учитывая европейский характер проблемы Проливов, особую заинтересованность Германии в делах Ближнего Востока и внутриполитическую обстановку в России, не решился в 1907 г. на углубление переговоров об изменении режима Проливов.

Статьи англо-русской конвенции в основном соответствовали реальному соотношению сил обеих держав и фиксировали занимаемые ими к тому времени позиции. В двух вопросах — о коммерческом выходе к Персидскому заливу и о Черноморских проливах — Извольский, вероятно, мог бы добиться большего, если бы не проводил политику балансирования между Англией и Германией. Вместе с тем непосредственным результатом соглашения явилась не только стабилизация положения на среднеазиатских границах России, но и серьезное упрочение ее позиций в Европе. Британия, помимо получения региональных преимуществ, сделала важный шаг в своей блоковой политике[161]. Договор двух великих колониальных держав еще раз продемонстрировал странам Востока подлинный характер их политики. Царскому правительству пришлось фактически отказаться от «особых отношений» с Персией и Китаем, принесенных в жертву глобальным расчетам.

Глава II Вопрос Черноморских проливов во время Боснийского кризиса 1908–1909 гг. На пути к итало-турецкой войне

В конце 1907 — начале 1908 г. возникли напряженные отношения между Россией и Турцией. Еще в сентябре, сразу после заключения англо-русского соглашения, министр иностранных дел России А. П. Извольский во время посещения Вены в беседе с А. Эренталем заявил, что в интересах России поддерживать статус-кво на Балканах. Германия и Австро-Венгрия, не возражая против действий России, продолжали развивать экспансию на Ближнем Востоке. Германия вела переговоры с Османской империей о политическом и военном соглашениях и добилась продолжения контракта на строительство Багдадской железной дороги. Австро-Венгрия подписала со Стамбулом секретную военную конвенцию и протокол о концессиях в Салоникском и Косовском вилайетах[162].

Англия продолжала развивать отношения с Россией. 27–28 мая (ст. ст.) 1908 г. на рейде Ревельского (ныне Таллинского) порта состоялось свидание Эдуарда VII и Николая II[163]. Английский король высказался за дальнейшее укрепление единства между двумя правительствами и выразил удовлетворение развитием событий в России в результате деятельности П. А. Столыпина.

Несмотря на сближение с Англией, Извольский считал, что следует добиваться улучшения отношений и с Австро-Венгрией. Дунайская монархия стремилась установить свой контроль на Балканском полуострове и прочно обосноваться на адриатическом побережье. Для этого ей необходимо было присоединить турецкие провинции Боснию и Герцеговину. Согласно XXV статье Берлинского трактата 1878 г. эти южнославянские земли находились под управлением Австро-Венгрии, но формально оставались в составе Османской империи.

Для осуществления этого замысла министр иностранных дел Австро-Венгрии А. Эренталь проделал обширную подготовительную работу.

В ноябре 1907 г. Извольский во время своего путешествия по Европе встречался с ним и обсуждал вопросы балканской политики. Извольский заявил Эренталю, что было бы желательно заранее выяснить, «возможно ли для России и Австрии продолжать действовать в полном единении и согласии, даже при наступлении таких обстоятельств, которые, помимо воли этих двух держав, нарушили бы статус-кво в пределах турецкой империи»[164]. Извольский открыто сказал Эренталю, что Россия ни теперь, ни в будущем не желает никакого территориального приращения ни за счет Турции, ни за счет какой-либо из Балканских стран. Но если бы вопреки этой миролюбивой и консервативной политике на Балканском полуострове произошли существенные перемены, русское правительство по необходимости «должно будет озаботиться обеспечением своего важнейшего интереса, вытекающего из истории и географического положения России. Интерес этот, по моему глубокому убеждению, весь сосредоточен в вопросе о свободном выходе из Черного моря в Средиземное, иначе сказать, в вопросе о турецких проливах. Подобная постановка дела, мне кажется, должна в значительной степени облегчить установление полного согласия между Россией и Австро-Венгрией насчет дальнейшей совместной деятельности в восточном вопросе; ибо разрешение в нашу пользу вопроса о Проливах не нарушило бы никакого австрийского интереса…»[165].