Босфорская война

Мы видим также значительные различия многих деталей думы и восстания 1627 г. В думе опять-таки показано совершенно другое число рабов, не фигурируют женщины, бывшие на борту галеры во время восстания М. Якимовского, возмущение происходит не в Эгейском, а в Черном море, восстание начинается не так, как в 1627 г. (в частности, паша возвращается до бунта на галеру, а не остается на берегу), в думе отсутствуют уход восставшего корабля из порта под огнем пушек и погоня, прекращенная штормом, события заканчиваются по-иному, чем у М. Якимовского, и др. Разумеется, дума ни словом не упоминает Италию, занимавшую важное место в странствиях невольников и в 1627, и в 1642 гг.

Если расхождения в численности людей, участвовавших в событиях реальных восстаний и восстания думы, легко объяснить поэтическим преувеличением фольклорного произведения, то с объяснением прочих «несхожестей» дело обстоит сложнее.

Ю.А. Мыцык предлагает следующий вариант. Итальянский автор писал о восстании М. Якимовского «по живым следам», основываясь на свидетельствах повстанцев в Риме, а дума, хотя и складывалась на основе их же свидетельств на Украине, но значительно позже. При этом трудно рассчитывать на то, что участники восстания одинаково излагали события. Кроме того, нельзя забывать и о влиянии песенных традиций. Именно под их воздействием Эгейское и Ионическое моря заменены в думе Черным морем, которое часто упоминается в украинских исторических песнях, а малоизвестный порт Метеллино — Трабзоном, на который в первой четверти XVII в. «казаки ходили походами чуть ли не каждые три года». Ю.А. Мыцык подчеркивает, что в фольклорных памятниках, где конкретные факты пропущены сквозь призму народного воображения, не следует искать абсолютной точности в изображении событий и хронологии.

Эти соображения резонны, однако, наш взгляд, не стоит забывать, что и в Черном море на турецких галерах случались восстания, и, как знать, не оказались бы они по сюжету и деталям ближе к событиям думы, чем средиземноморские возмущения, если бы мы располагали такими же подробными описаниями первых, какие имеем в отношении вторых. Между прочим, о восстании галерных рабов 1697 г. на пути из Гёзлева в Стамбул Н.И. Костомаров замечал, что оно «представляет такое сходство с тем, что описывается в думе о Самийле Кишке, что мы бы не затруднились признать тождество событий, если бы нас не удерживала хронологическая несообразность», т.е. значительный разрыв между временем С. Кишки и последнего восстания.

Наша точка зрения заключается в том, что дума вобрала в себя много типического из черноморских и средиземноморских невольничьих бунтов, которые все в определенной степени были похожи друг на друга, как похожими были условия существования рабов на галерах. В. Науменко полагал, что восстание 1642 г. являлось уникальным, но чем больше мы узнаем о возмущениях невольников, тем больше отмечаем схожих элементов, общего, типического.

Впрочем, слабая изученность этих восстаний заставляет нас не исключать в конце концов и другой вариант, при котором в основе типизированных событий думы мог оказаться неизвестный нам реальный случай, действительно произошедший с С. Кишкой. В реальности восстания, возглавленного им, уверен В.А. Сэрчик. Биография гетмана почти совершенно не известна, а источники содержат такие расходящиеся между собой известия, как смерть героя в 1602 г. и пленение в 1620 г.[512]. Если последнее сообщение верно, то этот плен мог быть и не первым.

В. Науменко замечает, что, согласно думе, С. Кишка вернулся из плена при гетмане Скалозубе, т.е. около 1599 г., и еще раньше В.Б. Антонович и М.П. Драгоманов относили события думы к этому году.

Однако и при таком варианте нет сомнений в том, что это «прекрасное произведение народного эпического творчества», «самая полная и художественная» из всех дум о судьбе невольников, является памятником казакам-галерникам, поднимавшим восстания и на Черном, и на Средиземном морях.

Подобные возмущения — чрезвычайно своеобразная форма решительной вооруженной борьбы против османских насильников и угнетателей. Казаки, русские люди, украинцы и представители других народов Европы в ходе восстаний проявили не сломленный страшными несчастьями дух и удивительный, доныне поражающий героизм. Поднимаясь на открытые выступления, рабы шли на верную и мучительную гибель, ожидавшую их в случае неудачи.

Подвиги восставших тем более изумительны, что особо суровые условия содержания невольничьих экипажей на турецких галерах фактически лишали рабов самой возможности прямого сопротивления. Тем не менее невольники, скованные цепями, находившиеся под круглосуточной бдительной охраной, изнуренные непосильной работой и постоянными истязаниями и, наконец, разноязыкие, использовали редкие счастливые случайности и одерживали победы.