Босфорская война

Н.И. Костомаров, Д.И. Эварницкий и Б.В. Лунин верят в то, что у казаков в самом деле насчитывалось 300 судов, и допускают при освещении событий разные неточности и даже нелепости. Согласно первому историку, Кенаан-паша будто бы «с сорока галерами следил за ними (казаками. — В.К.), когда триста козацких чаек сидели близ острова Монастыря»; по второму автору, Кенаан-паша «открыл» казаков «близ какого-то острова Монастыря», где они «стояли со своими чайками и с добычей». Согласно третьему историку, казаки на 300 чайках якобы «заняли принадлежавшие туркам местности возле Измаила, Килии, Варны». По Н.И. Костомарову и Д.И. Эварницкому, такая огромная флотилия (по семь-восемь чаек на галеру, даже если бы турецких кораблей было 40) будто бы уклонилась от боя, и в сражение вступили только восемь чаек, а остальные «счастливо избежали опасности» и «благополучно вернулись в Сечь».

Сомнение относительно верности «турецкого» числа казачьих лодок находим у М.С. Грушевского, согласно которому «это число, вероятно, сильно преувеличено» в реляции Кенаан-паши. Контекст событий позволяет без всяких оговорок говорить о значительном преувеличении[541].

В распоряжении историков имеется источник, рассказывающий о набеге казаков в 1629 г. непосредственно на Стамбул, но являющийся апокрифом. Речь идет об известном письме кошевого атамана Войска Запорожского И. Сирко крымскому хану от 23 сентября 1675 г.

«Потом, — говорится в письме после упоминания некоторых предыдущих походов, — року 1629 братья наши запорожыди, с певним (испытанным. — В.К.) вождем своим воюючи в чолнах по Евксинопонту, коснулися мужественно и самих стен константинопольских и, оные довольно окуривши дымом мушкетним, превеликий сультанов и всем мешканцам (жителям. — В.К.) цареградским сотворили страх и смятение, и, некоторые оглейшии селении константинопольские запаливши, тожь (как и в предшествовавших набегах. — В.К.) щасливе и с многими добычами до Коша (в Сечь. — В.К.) повернули… чему, ваша ханская мусць (милость. — В.К), ежели не поверишь, то изволь в своих крымских и константинопольских книгах писарям своим приказати поискати, — певне (наверняка. — В.К) знайдеш»[542].

Ф. Устрялов, Н.А. Маркович и Ю.П. Тушин полагают, что письмо было адресовано Мурад-Гирею, а что касается атамана, возглавлявшего поход, то Н.А. Маркович замечает: «История не знает, кто был этот вождь. Может.быть, Тарас (Трясило. — В.К.) булаву свою сдал другому кому-нибудь…» Однако в 1675 г. на крымском престоле находился Селим-Гирей (Мурад-Гирей займет трон в 1677 г.), а М.С. Грушевский говорит, что в 1629—1630 гг. гетманом Запорожской Сечи был Г. Черный и только в 1630 г. — Т. Трясило[543].

Последний упомянутый историк и авторы, следующие за ним, не веря апокрифу, игнорируют приведенные в нем сведения. Но есть и диаметрально противоположное мнение. На взгляд Д.И. Эварницкого, «участие запорожцев в походе 1629 года на Константинополь не подлежит сомнению». Письму доверяют многие историки первой половины XIX в., а из новейших Ю.П. Тушин, В.А. Золотарев, И.А. Козлов и, кажется, М.А. Алекберли.

Д.Н. Бантыш-Каменский, имея в виду набег 1629 г., утверждает, что запорожцы «дерзнули ночью войти в самый Канал Константинопольский, овладели двумя неприятельскими галерами, причинили значительный вред турецкому флоту, возвратились с богатою добычею». Затем автор цитирует письмо И. Сирко. Почта дословно сказанное Д.Н. Бантышом-Каменским повторяет Н.А. Маркович. Первый из этих историков основывается на известии Ф. де ла Круа и, как видим, совмещает побег, охарактеризованный в письме, с боем у Сизеболы.

Еще дальше идет Ф. Устрялов, опирающийся на того же Ф. де ла Круа, а также на И.Х. фон Энгеля. «В 1629 году, — читаем у Ф. Устрялова, — казаки приблизились к Константинополю: 12 челнов их под покровом ночи вошли в канал и были вогнаны ветром в средину 14 турецких галер; тогда удальцы, окруженные неприятелем, поспешно сделали высадку на берег, овладели одним греческим монастырем и защищались там в продолжение четырех часов. Товарищи их, догадываясь по пушечным выстрелам о происходившем, спешили на помощь, вошли с 50 челнами в канал, овладели двумя галерами, выручили своих сподвижников и возвратились с победою и добычею. Кошевой атаман Серко писал о сем подвиге запорожцев к крымскому хану…»[544]

Таким образом, у Ф. Устрялова соединяются уже не только набег, охарактеризованный в письме И. Сирко, и морской бой при Сизеболы, но еще и монастырское «сидение» казаков. Не исключаем, что некоторые из приведенных деталей соответствовали действительности, однако применительно к действиям у Сизебо-лы. Например, подоспевшая на выручку «сидельцев» флотилия в самом деле могла состоять из 50 судов, а не из 80, как говорили в Крыму. В Стамбуле в XVII в. действительно существовал монастырь Иоанна Предтечи, но он не имел никакого отношения к «сидению» казаков[545].