Босфорская война

А.В. Висковатов, переводя депешу Ф. де Сези и имея слабые представления о турецких и босфорских реалиях, не понял, что за «карамуссоли» захватили казаки, достигнув колонны Помпея, и превратил их в населенный пункт Карамуссал[138]. За А.В. Висковатовым последовали М.С. Грушевский, переводивший депешу самостоятельно, но лишь поправивший название ближе к оригиналу (Карамусол), и Ю.П. Тушин, цитировавший без замечаний висковатовский перевод. Между тем посол говорил о карамюрселях — одном из типов турецких судов того времени. Карамюрсель представлял собой ходкое, узкое, однопалубное, с высокой кормой парусно-гребное судно, использовавшееся на Черном и Средиземном морях для транспортировки грузов и несения службы в прибрежных водах[139].

У А.В. Висковатова возник и еще один мифический объект: казаки будто бы подходили к «колоннам Помпеи». Этот же автор именует Касымпашу — район, примыкавший к морскому арсеналу, который носил такое же название, — Кассомбашем. Не понял, о каких местах идет речь, В.М. Пудавов, у которого «многие жители Персы и Каюмбаша прятали свои пожитки в Арсенале». Н.С. Рашба, почему-то игнорируя дату, указанную в депеше Ф. де Сези, относит рассматриваемые события к 1620 г. М.А. Алекберли определяет состав казачьей флотилии то в 12, то в 16 судов, причем делает это в двух работах, и оба раза в одном и том же абзаце. Ю.П. Тушин пишет, что османская эскадра «вышла в Босфор (подразумевается, из Золотого Рога. — В.К.) на поиски казаков, опустошавших в это время окрестности турецкой столицы», и таким образом переносит действия из устья Босфора в сам пролив.

Вопреки прямому указанию источников о беззащитности Стамбула, а также мнению старых авторов о том, что Осман II, свыше года затративший, чтобы собрать армию против Польши, страшно оголил «не только страну, но и столицу», Л. Подхородецкий утверждает, что опасения перед морскими ударами казаков побудили османские власти оставить в Стамбуле и других приморских городах «сильные команды янычар» и что их отсутствие в армии затем чувствительно сказалось под Хотином. Именно нехваткой воинов объяснялось «хватание» людей прямо на столичных улицах. «Собрали в конце концов несколько десятков малых и больших судов, — пишет Ю. Третяк, — но не было кем их укомплектовать, и были вынуждены с улицы брать людей в экипажи для этой флотилии…»[140]

Как выражался польский автор, «импровизированная экспедиция» оказалась «позорной», поскольку «турки несмотря на свое огромное численное превосходство не смели задевать казаков и целый день только смотрели на них издалека»[141]. Замечательный казачий успех в противостоянии у входа в Босфор и, напротив, провал похода против «разбойников», «трусливый поступок» и «малодушие» Фазли-паши отмечены рядом историков. «Было их (казаков. — В.К.), кажется, немного, — пишет М.С. Грушевский, — но переполоха они наделали достаточно и в беззащитном Стамбуле, и на остальном побережье».

Сведения о другом босфорском набеге казаков, на этот раз в сам пролив, и даже о выходе их в Мраморное море содержатся в показаниях шляхтича Ежи Вороцкого. После Цецорской битвы 1620 г. он находился в турецкой неволе, затем бежал, 16 (6) июля 1621 г. добрался до польского лагеря и сообщил, что ушел из Стамбула четыре недели тому назад, т.е. около 18 (8) июня. «Рассказал, что недавно посылал турецкий цесарь в Белгород морем на каторгах большие штурмовые пушки, порох, ядра и всякого продовольствия немало… Но то все наши казаки-запорожцы разгромили. А разгромивши, наезжали под Царьград. Казаки и вежи те, где князь Корецкий сидел, разрушили…»[142]Известно, что польский аристократ православного вероисповедания Самуэль Корецкий, взятый в плен также под Цецорой, содержался в Семибашенном замке, Едикуле, на побережье Мраморного моря, и там в 1622 г. был задушен.

«Далее наехав на Галату, брали, били, секли казаки, — показал Е. Вороцкий, — а когда за ними погнались турки, утопили их, двух и отослали (неясность в оригинале[143]. — В.К.) к турецкому цесарю в обоз, который стоял под Адрианополем, которых казаков клеймили, били и на кол посажали. И это было недель 7 тому назад»[144]. Подсчет показывает, что набег на Едикуле и Галату беглец относил ко времени около 28 (18) мая[145].