Босиком по облакам

Меня аж в пот бросило. Вставая, я так и не выпустил подушку, скрывая свою полную боевую готовность. На мгновение замешкался, забыл, где холодильник. Чувствуя на себе взгляд, развернулся спиной, отбросил на пол свой «щит» и пошёл за напитками. Уставился, как слабоумный, на джентльменский набор в баре. Мартини, Баккарди, шампанское Дом Периньон, ликёры, водка... Чёрт, зачем? Я же не пью. А она? Червяк внутри шевельнулся коварно, но я перевёл взгляд на другую полку. Нет, если она чего-то захочет, пусть это будет на трезвую голову. Я достал ледяную бутылку апельсинового сока, минералку и стаканы. От прикосновения холодного «готовность» снизилась. И я вернулся к Гаечке. Выставил всё на столик рядом. Откупорил бутылку, разлил по стаканам сок, облизнул губы. Пересохли отволнения. Чёрт, как от неё пахнет! Надо отсесть, не сдержусь.

– Ещё мороженое есть и всякие вкусняшки, – пробормотал я, чувствуя себя полнымкретином. Да я никогда с женщинами не волновался! Разве что на первом свиданиив седьмом классе. Или в пятом... А тут просто... дышать нечем. Я снова облизнул пересохшие губы. – Я принесу.

– Не надо, – сказала Гаечка.

Я встал, яхту качнуло на волнах, и я неловко сел обратно, коснувшись голымплечом её плеча.

Эля

Неужели он волнуется?! Или это моё любимое свойство перекладывать собственные ощущения на других? Яхту покачивало море, и вместе с ней волны распространялись по воздуху, уносимые щекочущим бризом, и по телу – с дыханием, и по моей голове. Хорошо, что Артём не принёс ни вина, ни чего-либоалкогольного, потому что я и так была пьяна. Где-то отголосками прибоя на берегу проносилось напоминание о том, что я сказала «нет». Но берега было не видно, аэлектричество во мне нарастало, заслоняя здравый смысл и всё на свете. И когдаАртём не удержался и случайно бухнулся рядом со мной, когда кожа наших предплечий соприкоснулась, мы обернулись друг на друга, посмотрели долю секунды и вновь потянулись губами к губам, будто чиркнули спичкой.

Мои пальцы запутались в его кудрях, его руки проникли под мой балахон. И через мгновение тот улетел куда-то. Морской ветер коснулся кожи со всех сторон – в контраст с горячими ладонями. Голая грудь вмиг была прижата к грудной клетке Артёма. Языки исследовали, врывались, губы посасывали, покусывали, пили друг друга так жадно, словно если мы остановимся, погаснет солнце. Последние мыслии сомнения взорвались в голове фейерверками, оставляя пустоту и радость. Артёмласкал мою грудь, мою талию, бёдра ненасытно, продолжая целовать. Я незаметнооказалась у него на коленях, алчная от того, что изнутри всё рвалось к нему, в него. С ураганной нежностью всё заслонило желание чувствовать. Вдруг Артёмотстранился от меня, посмотрел в глаза и сказал хрипло и взволнованно:

– Я люблю тебя.

Глава 26

Эля

Вас будил звон колоколов, врывающихся в послеобеденную тишину над степью так, что вы подскакивали и не могли понять, что происходит? А внезапный звонок в дверь, когда вы собрались устроить на двоих, пока родители на даче? Вас ошарашивал грохот обломившейся дверцы холодильника с последующим безобразием с разбитыми яйцами, магнитиками и бутылкой мартини на ламинате за секунду до прихода гостей? К подобному не бываешь готовым, оно просто случается. И ты что-то должна с этим делать. Признание Артёма было таким же. Неожиданным. Сногсбивающим. Я обрадовалась и растерялась, но ещё больше смутилась. И потому, закрыв грудь рукой, сказала:

– Нет.

Артём моргнул.

– Что нет?

– Не любишь. Ты же не имеешь в виду, что любишь в смысле любишь, а не в смысле что приятно целоваться или то, что ваш Мастер говорит... – пробормотала я, чувствуя себя глупее некуда. Над головой пролетела чайка и взглянула на меня, как на умалишённую.

«Господи, что я мелю?! Разразись гром, ударь меня молнией, пожалуйста, а то я сейчас окончательно с ума сойду, и он выбросит меня с яхты — с глаз долой! Кажется, уже злится!» Я сглотнула. Артём нахмурился.

– Я не бросаюсь такими словами, – сказал он хмуро. – И если говорю, значит, именно это и имею в виду. Извини, если...

Обиделся. У меня мурашками покрылись руки. А глаза Артёма потемнели, в них была не просто обида, а взаправдашняя, глубокая и острая боль. Казалось, он вот-вот втянет сквозь зубы воздух. Боже, да как же я... Это из-за меня?! В следующую секунду он отведёт глаза, жалея о сказанном, и всё! Моё сердце забилось на сверхзвуке, отметая мысли о том, что я ужасно боюсь его предательства, боюсь боли, боюсь несерьёзности, боюсь!!! Но страшнее стало, что Артём снимет меня со своих бёдер, встанет и уйдёт, и ему будет больно. Может, даже больнее, чем мне? Как его остановить? И вдруг вспомнилось, что сказал мне Мастер: «Для того, чтобы любить, надо стать бесстрашной». О чёрт! Это же так трудно! Попробую...

Я набрала в грудь воздуха и, пока не испугалась ещё сильнее, выпалила:

– Ну если ты имеешь в виду то что имеешь в виду и без всяких там этих просто так потому что секс и прочее Боже только не останавливай меня я сама собьюсь потому что кажется я тебя тоже! Вот.