Босиком по пеплу. Книга 2

Гнев превращает мою кровь в раскаленную магму, дыхание схватывает вспышки гнева, к горлу подступает желчь. Обида клокочет в груди, душит, осколками разбитой нежности впивается в дыхательные пути. Эмоции, лишенные мягкости и милосердия, разрывают в клочья. Такие жесткие, острые, как стекловата или наждачная бумага, скользящая по изнанке горла вместе с подавленными слезами…

Кабинет Амирана стремительно превращается в водянистое и размытое пятно.

Еще бы, черт возьми! Еще бы, отцовство не подтвердилось! За кого он меня держит…держал, за кого? Доверие? И где оно, Амиран?

Как во всем этом смысл? Для чего он притворялся идеальным, образцовым мужем, делая все, чтобы я всецело ему доверилась, добровольно, наконец, вручила свое сердце? Чтобы в одну секунду уничтожить его своей грязной ложью?

«Мои. Оба» — рычащим набатом стучит голос Рана в моих висках.

Я была так счастлива от этих простых двух слов, отражающих зарождающуюся глубокую связь между нами. Но что стоят эти слова, как и другие признания Амирана, когда выясняется: эти два месяца он терзал себя мыслями о том, что наш сын — не его ребенок? Гладил мой живот, покрывая его горячими поцелуями, шепча нежности и приятности, а в мыслях все равно не исключал тот факт, что внутри меня крепнет не его продолжение?

Меня тошнит от этого двуличия.

Так обидно мне никогда в жизни не было.

Не в силах скрыть своей ярости, я разрываю конверт на крошечные клочки бумаги и шиплю сквозь зубы, отчаянно всхлипывая. Плевать, что Амиран узнает. Я и не собираюсь скрывать того, что я в шоке от его лицемерия.

— Все в порядке? — сталкиваюсь в дверях с гранитной фигурой главы личной охраны мужа, ненароком обдав его пламенным взором, предназначенным Амирану. Собираюсь с духом и мгновенно переключаюсь, растянув губы в фальшивой улыбке:

— Разумеется, Карим. Дай мне еще пять минут. Я почти закончила.

Сборы превращаются в мучительную бесконечность из-за удушливых слез, что беззвучно скользят по моему лицу. При этом внутри меня все кричит, каждая клеточка вибрирует, отчаянно умоляя меня забыть о том, что я вообще видела результаты этого теста. Так было бы лучше... для нашего сына точно. Теперь я не могу избавиться от мысли, что Амиран сомневался во мне, в нем…в нашем будущем.

 Такое невозможно, но если бы ребенок был от Нейтана, Ран? Чтобы ты сделал? Вышвырнул меня из своей жизни? Что,  Амиран? 

Этот вопрос еще долго будет возвращаться ко мне, и я знаю, что никогда не узнаю правдивого ответа.

Оказавшись в машине, я не нахожу себе места, мечусть на заднем на задении, закутавшись в паранджу и никаб так, чтобы в черном и плотном одеянии остались лишь прорези для глаз. Я намеренно опускаю их в пол.

Не произношу ни слова, когда подхожу к Амирану и генералу Каттану, уже ожидающими меня возле трапа. Судя по их каменным лицам, разговор у них был не из легких. Соблюдая обед молчания при посадке и во время взлета, полностью игнорирую мужа. Все время чувствую на себе его тяжелый, разбирающий на микрочастицы взор, бескомпромиссно требующий моего внимания.

— Как ты, tatlim? — наконец, муж не выдерживает моей отчужденности. Я безэмоционально пялюсь на облака, никак не реагируя на его вопрос. Ран обхватывает мой подбородок и силой заставляет меня обратить на него свой взор.

— Нормально, — безразличным тоном бормочу я, прикрывая ресницы. Мой голос отождествляет собой глыбу льда, в которую я могла бы превратить наше озеро одним лишь своим дыханием.

— Что случилось? Расстроилась, что наш отпуск пришлось прервать? Обещаю, что мы еще не раз вернемся сюда,  — низким и бархатным шепотом укрывает меня Амиран. Боковым зрением я замечаю холодный взгляд генерала Каттана, полный немого осуждения, направленного на меня. Когда-то этот суровый мужчина смотрел на меня с отческой теплотой. Но это было до того, как его сын влюбился в меня, и мы наделали глупостей, подставив тем самым под удар жизнь и военную карьеру Нейтана и самого генерала.

— Ты сняла кольцо, — замечает Ран и я вспоминаю, как содрала его с пальца еще в машине. — Зачем? — голос мужа напряженно натягивается, вибрирует, и я чувствую, что через призму простых человеческих слов, скользит сдерживаемый рык пробудившегося и доминирующего в нашей паре хищника.

— Пальцы опухают, — по-прежнему ровным тоном бросаю я. В грудь, будто кол воткнут, мне всерьез не хватает воздуха.

Я не хочу продолжать этот разговор, но знаю, что Амиран не отстанет.

— Глупости, сладкая. Они такие же нежные и маленькие, какими были утром, когда ты рисовала ими на моем теле, — используя запрещенный прием, напоминает Амиран, наклоняясь ко мне ближе за горячим поцелуем. Очевидно, наследнику плевать на главу разведывательных служб, сидящего напротив нас.

 Резко поворачиваю голову в сторону, подставляя Рану щеку.