Босиком по снегу

Сергею Петровичу стало не по себе и захотелось немедленно покинуть помещение. Но, к величайшему своему сожалению, сделать это не представлялось никакой возможности, так как руки и ноги его были крепко связаны веревкой… «Чудесно», — подумал майор и решил затаиться, чтобы никоем образом не привлечь внимание страшного зверя к своей персоне. Однако природа все сильнее давала о себе знать, и Сергей Петрович с грустью подумал, что вчера вечером выпил не меньше, чем пять кружек кофе. Воспоминания о кофе пробудили в Сергее Петровиче желания не менее актуальные, он облизал пересохшие губы и тяжело вздохнул.

Его трагический вздох не остался незамеченным — копошение и рычание мгновенно прекратилось, и только откуда-то сверху все так же раздавался громкий храп.

«Встала в стойку», — со знанием дела подумал Анин и опять тяжело вздохнул. Некоторое время он равнодушно смотрел на потолок, размышляя, какая страшная участь его ждет, потом в голове его замелькали скудные знания из области кинологии и ясно встал перед глазами отрывок из какого-то голливудского фильма про полицейского и собаку. Название ему так вспомнить и не удалось, но теперь он определенно знал, что ему делать дальше. Сергей Петрович собрал все свою волю в кулак, ловко перевернулся на живот, благо руки у него были связаны спереди, встал на карачки и, издавая грозное рычание и безумно вращая глазами, решительно пополз прямо на ширму. Ширма колыхнулась несколько раз, Сергей Петрович зарычал еще громче и яростно оскалился.

— Бл..! Пошла вон! Загрызу, бл.. — раздалось из-за ширмы, и Сергей Петрович перестал рычать и разом вспотел. — Что, испугалась, сука? — ехидно спросили из-за ширмы, и только тут майор Анин понял — все, только что сказанное, включая «пошла вон» и «испугалась, сука», относится непосредственно к его персоне, мало того — голос из-за ширмы был ему знаком…

— Крюгер? — робко спросил Анин у ширмы — ответом ему была тишина.

Сергей Петрович грустно улыбнулся, опять перевернулся на спину и затих, размышляя над тем, что сильный удар по голове, нанесенный тяжелым плоским и круглым предметом, определенно, не остался без последствий, и теперь у него начались слуховые галлюцинации. Хотя это было уже неважно. Бабка с бельмом на глазу, которая в данную минуту похрапывала на печи, без сомнения, задумала разделаться с ним, оставив его тело дозревать на полу, чтобы по утру как следует протопить печь и зажарить его, как Иванушку-Дурачка. «Великолепная перспектива, — подумал следователь. — Черт меня дернул спросить, где живет Наталья Лемешева! Черт меня дернул попереться на ночь глядя к бывшей директрисе сгоревшего детского дома! Черт меня дернул показать этой сумасшедшей старухе свое служебное удостоверение! Черт меня…»

— Тортила? — Из-за ширмы показалась голова Крюгера. — Скажи честно, это действительно ты, или у меня крыша поехала?

— Я, — апатично сказал следователь.

— Ни фига себе! Это ты, что ли, рычал? Ну и напугал ты меня, скотина! Давай выпутываться скорее, пока баба-Яга не проснулась. Смотри, я уже веревку почти перегрыз, осталось чуть-чуть, поможешь?

— Подползай, — согласился следователь, — будем грызть вместе. Кстати, Крюгер, а что ты здесь делаешь?

Михаил молчал, делая вид, что ужасно увлечен узлом. С помощью Анина Крюгер развязал веревку, которой были связаны его руки, вытащил из кармана шелковый платок, вытер лицо, сунул платок в карман и принялся развязывать себе ноги.

— Крюгер, с каких это пор ты шелковые носовые платки в кармане носишь? — насмешливо спросил Анин.

— Третья жена приучила, — хмыкнул Михаил. — Она, знаешь ли, с чудинкой была. Крутая бизнесменша! Днем персонал «строила», а по вечерам рукоделием занималась. Так вот, в пик любви ко мне она расшивала моими инициалами шелковые платки и распихивала их мне по карманам, чтобы я всегда помнил о ней. Кстати, часы, которые у меня уперли, тоже она мне подарила.

— К счастью, тебе удалось их вернуть, — тихо сказал Анин, внимательно глядя Михаилу в глаза. — Только я не понимаю, почему ты не взял бумажник?

— О чем ты говоришь? — осторожно спросил Крюгер, ему, наконец, удалось справиться с узлом, он размотал веревку и встал.

— Я все знаю, Михаил! Ты — убийца, которого кто-то нанял, чтобы убить трех девушек: Ларису Головину, Александру Демидову и Алину Репину, — с жаром сказал Анин, совершенно забыв о том, что его руки и ноги по-прежнему связаны.

— Тортила, что ты несешь? Мы же друзья? — отступая к двери, залепетал Крюгер.