Босиком по снегу

Михаил удалился в ванную, посушил волосы феном, тщательно уложил их, побрился и вышел с решительным намерением изменить свою жизнь. Сосуществовать под одной крышей с Сонечкой он больше был не в состоянии. Причину Крюгер так до конца и не понял, ведь Соня была безупречна во всем: красива, умна, загадочна, иронична, своеобразна, переменчива, неутомима в постели. В Соне сочеталось все, что он больше всего ценил в женщинах, но саму обладательницу всех этих неоценимых качеств он так и не смог полюбить. Теперь он больше не сомневался, что много лет назад сделал все правильно. Соня была чужой для него тогда и осталась таковой до сих пор.

— Соня, — позвал он женщину, уже ощущая смачные пощечины на своем лице, — мне нужно с тобой серьезно поговорить. Соня, где ты?

Он прошелся по квартире и вместо Сони нашел записку следующего содержания: «Уехала к клиентке. Жди моего звонка, это важно! Ты знаешь: трубку снимай только после второго звонка, а то можешь на Анина нарваться. Целую, вечером тебя будет ждать приятный сюрприз, твоя Соня».

— Вот только сюрпризов мне как раз и не хватало для полного счастья, — буркнул Крюгер, молниеносно оделся, прямо в грязных ботинках прошел на кухню, налил себе из чайника воды в стакан, сделал пару глотков и заметил на столе красочную купюру, выданную Соне на продукты. Рука непроизвольно потянулась к заманчивой бумажке достоинством в сто Евро, но в эту минуту Крюгер вспомнил о своем собственном достоинстве, стыдливо одернул руку, тяжело вздохнул и, бросив на сто Евро прощальный, полный сожаления взгляд, торопливо покинул квартиру.

ГЛАВА 8 ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ

К допросу Лемешевой Анин приступил только в два часа дня. К этому моменту Кирилл Олейников увольняться уже раздумал и преданно заглядывал следователю в глаза и рот, так как был подробно осведомлен о завершении успешной операции по поимке опасного серийного убийцы и о героическом подвиге майора Анина.

Допрос, тем не менее, с места не двигался. Лемешева упорно молчала вот уже полчаса, демонстративно сложив руки на груди. Анин не без удовольствия покосился на женщину. Под глазом у Натальи Вениаминовны красовался свеженький синяк, нос распух, на щеке отчетливо проступали следы женских ногтей. В общем, было понятно, как бурно Лемешева провела первую свою ночь в КПЗ. Стойкая бабенка оказалась! «Нет, все-таки надо было поместить ее, бедняжку, в одну камеру к Клавке Парамоновой, матери шестерых детей, которая на днях прирезала третьего мужа за то, что он издевался над малютками, и шепнуть Клавоче на ушко, как Лемешева „любит“ свою приемную дочку», — злорадно подумал Анин. Сразу бы раскололась и не сидела тут с видом оскорбленной невинности!

— Послушайте, может быть, хватит молчать, — раздраженно гавкнул Сергей Петрович. До этого он задавал вопросы спокойно, сдержанно, с некоторой высокомерной ленцой, пребывая в состоянии крайнего удовлетворения после общения с прокурором. Но время шло. Терпение его таяло. — Через час мы будем проводить процедуру опознания и, если вас опознают, ваше и без того тяжелое положение осложнится.

— Что вам такого сделала эта несчастная Нина Лацис? — невпопад присоединился к допросу Олейников. При упоминании имени «Нина» Лемешева дернулась и посмотрела на Олейникова так выразительно, что у того аж мороз по коже пошел.

— С этим как раз все ясно, — ответил за Наталью Вениаминовну Анин. — Гражданка Лемешева полагает, что Нина Лацис убила ее любовника, — сообщил следователь.

— Он не любовник мне был, а самый близкий человек! — не выдержав, возмутилась Наталья, и лицо ее порылось красными пятнами. — Мы так любили друг друга, а она…

— Что-то с трудом верится, чтобы вор в законе Николай Савельев по кличке «Сова» кого-то боготворил. Использовал — это да!

— Откуда? Откуда вы про него знаете?! — потрясенно спросила Лемешева.