Босиком по стеклам

— Радостной ты не выглядишь, — подметил Сергей, как только мы утрамбовали все мои пожитки у него в гараже.

— Нет сил возвращаться в общагу. И в школу тоже.

— Не обращай на них внимания. Они все просто идиоты. Слушай, спросить хотел, ты правда с Глебом Демидовым встречаешься?

Глаза Дьяконова странно заблестели, а скулы были напряжены, да и весь он подобрался так, словно мои слова были для него важны.

— Смеешься? Где я и где Глеб? — хмыкнула, хотя внутри разливалась неприятная горечь. — Он парень моей сводной сестры. Алисы. Ты ее видел, наверное. Супер моделька.

Последнее мне бы хотелось произнести с сарказмом, но эмоции я могла выражать лишь мимикой лица, что с удовольствием и делала, чувствуя себя раскованно в присутствии одноклассника.

— Значит, он соврал перед нашими, — кивнул сам себе Сергей, словно убедился в том, о чем думал. — Хорошо, что ты не повелась на его слова. Остерегайся его, он тот еще типок. Мой двоюродный брат учился с ним в прошлой школе, о нем дурная слава ходит. Держись от него подальше.

В первую секунду хотелось возразить, что Глеб нормальный, но я подняла руки и тут же их опустила.

А что я, собственно говоря, сама знаю об этом парне?

Говорил, что хочет защитить меня от издевательств, а сам за моей спиной подбивал клинья к моей заклятой сестре.

Поджала губы и отвернулась, но как только взяла обиду под контроль, снова глянула на Дьяконова.

— Что за дурная слава?

— Ты не подумай, я не сплетни разношу, но бывшая девушка моего брата попала из-за него с психическим расстройством в больницу. После таких вот издевательств моральных. Он ведь ее тоже перед всеми девушкой своей назвал, а потом в столовке при всех опустил, дескать, с такой крокодилихой ни один уважающий себя парень встречаться бы не стал. Сама понимаешь, над ней вся школа ржала, в тот момент ее предки еще на грани развода были и тягали ее, как канат, и психика у нее не выдержала.

Показалось, словно некоторые подробности он опустил, но мне и от этой информации поплохело. К горлу подкатила тошнота.

— Так что не расстраивайся, что он с твоей сестрой замутил. Подобное к подобному. Видел я, как она на тебя смотрит. Ты выше этого.

Его поддержка оказалась для меня глотком свежего воздуха. Будто я обрела друга, о котором так долго мечтала. И никакого подвоха.

— Не представляю, как завтра появлюсь в школе, — снова подняла руки, двигая пальцами. — Дома треш, так и там теперь издеваться будут.

— А давай не пойдем, — подмигнул. — Отец ночью в командировку уезжает, так что дом в нашем распоряжении. Будем весь день хавать пиццу и рубиться в приставку.

Порывалась отказаться, не представляя, что соглашусь, но потом представила, как вернусь в общагу, буду вынуждена слушать очередную ложь Глеба или смотреть в лживое лицо сестры, которая так гнусно оболгала меня перед отцом… И кивнула, понимая, что терять мне нечего.

Телефон остался в общаге, и эти два дня стали для меня настоящим спасением. Возможностью выдохнуть и привести свои мысли и нервы в порядок.

Никто из нас двоих не ожидал, что наше отсутствие всколыхнет школьное болото, и начнется такой кипиш.

— Безответственная… безголовая… — самые лестные эпитеты, которыми награждал меня отец.

Благо, я могла не слушать его, скользя взглядом по морщинкам на лбу, темным кругам под глазами и посеревшим белкам глаз. А он за последний год основательно сдал. При маме выглядел моложе своих лет, она за ним ухаживала, заставляла регулярно проходить обследования в клинике и следила за правильным питанием. При Лиле же он ел, что хотел, и совершенно забросил спорт и медицинские проверки.

— Будешь жить дома, — увидела по губам последнюю фразу отца.

В панике завращала глазами, и спасение пришло откуда не ждали.

— Не нужно так категорично, дорогой. Разве не помнишь нас в этом возрасте? Юношеский максимализм на полную катушку, первая любовь?

Руки Лили легли на плечи отца, массируя напряженные мышцы, а лицо ее лучилось довольством. Она даже будто расслабилась из-за произошедшего.

— Девочка хочет жить в общаге, и держать ее дома на привязи — всё равно что дать зеленый свет. Запретный плод сладок, ты ведь знаешь?

Губы ее как-то неприятно скривились, и меня передернуло. Ненадолго отвела взгляд, не желая знать тайны их прошлого. Того, где всю жизнь предавали мою мать, вытирали об нее ноги, пользуясь деньгами ее семьи.

Посмотрела снова на пару и еле сдержала горькую усмешку. Лиля и сама не хотела, чтобы я мозолила ей глаза в доме, поэтому с радостью защищала меня перед отцом, чтобы он разрешил мне остаться в общаге.

— Хорошо, дорогая, ты права, — прикрыл ненадолго глаза, но когда открыл их, взгляд не предвещал мне поблажек. — Это твой последний шанс, Нина. Я, конечно, оплачу твое обучение в университете, не изверг какой-то, выполню отцовский долг, но на помощь после не рассчитывай. Ты уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки, и раз посчитала себя готовой к отношениям, будь готова и к взрослой жизни. Никто тебе сопли подтирать не будет, как и оплачивать идиотские прихоти.