Босиком по траве

– Наша кобыла! – воскликнула я.

Сэмюэль отключил зажигание, выбрался из пикапа, захлопнул дверь и зашагал по направлению к моему дому. Я непонимающе смотрела ему вслед, пока не сообразила, что он решил выручить меня. Я кинулась за ним.

– Классный свитер, – сказал Сэмюэль, когда я догнала его.

Он произнес это, не глядя на меня. Мой взгляд скользнул вниз. Из-под расстегнутой куртки виднелись рога и сверкающий красный нос. Я едва сдержала стон. Где был Сэмюэль Йейтс вчера, когда я так хотела пообщаться с ним наедине и на близком расстоянии? У Бога явно блестящее чувство юмора, удрученно подумала я. Он ответил на мои молитвы, просто не сразу, а тогда, когда счел нужным. Ха-ха, очень смешно. И с чего мне именно в этот раз взбрело в голову продемонстрировать свое рождественское настроение? Почему я вообще не выбросила этот дурацкий свитер в компостную яму? Я вскинула руки и потрогала волосы. Мои кудряшки, как всегда, разлохматились.

– Спасибо, – выдавила я. Губы Сэмюэля дрогнули – хотя, возможно, мне показалось. – Ты когда-нибудь принимал роды у лошади? – взволнованно спросила я, когда мы обошли дом и направились к сараю.

– У овец много раз, у лошади – только один, – коротко ответил Сэмюэль. – По-моему, это всегда бывает примерно одинаково. Впрочем, сейчас увидим. Ты не пробовала связаться с ветеринаром?

– У нас он один на весь округ. Я позвонила ему на пейджер, но не знаю, перезвонит ли. Не могу же я ждать у телефона. И потом, папа говорит, что этот коновал задницу от головы не отличит.

Я резко замолчала, осознав, что немаленький словарный запас, которым я так гордилась, покинул меня в эту волнующую минуту. Я сцепила зубы и пообещала себе, что не скажу больше ни слова, пока не буду в состоянии следить за языком.

Сэмюэль не стал комментировать нелестное мнение моего отца о ветеринаре и вошел в сарай следом за мной. Дейзи лежала тихо, не шевелясь, если не считать тяжелого дыхания, раздувавшего ее бока. Сэмюэль быстро скинул куртку и как можно выше закатал рукава. Потом он встал на колени возле лошади и принялся гладить ее по голове правой рукой. После нескольких секунд массивное тело кобылы напряглось. Бока задрожали. Сэмюэль дождался, пока Дейзи снова немного расслабится, успокаивая ее ласковыми словами и поглаживаниями. Тем временем его левая рука скользнула между задних ног лошади, которые тут же напряглись. Она мотнула головой, но не стала сопротивляться, когда Сэмюэль просунул руку в утробу по самое плечо. Фу! Я была так рада, что Сэмюэль со мной. От облегчения у меня немного кружилась голова. Сосредоточенно пошарив внутри несколько секунд, он объявил:

– По-моему, я нащупал голову и передние ноги. Это хорошо. Значит, жеребенок лежит правильной стороной вперед. Ваша Дейзи сама справится. Если все идет своим чередом, мы мало что можем для нее сделать. Пойдем в дом. Я помою руки, а ты еще раз попробуешь связаться с отцом. Скоро все закончится.

Когда я пошла кормить лошадей, то не стала выключать Генделя. Оратория «Мессия» продолжала играть в пустой кухне. Когда мы вошли в заднюю дверь, на весь дом гремел хор «Аллилуйя». Мои ботинки были все в грязи, а мне не хотелось терять время, разуваясь и обуваясь, так что пройти через весь дом, чтобы выключить музыку, я не могла. Придется ей доиграть до конца. Я подбежала к телефону и еще раз набрала номер станции. Безрезультатно. Я повесила трубку с раздраженным вздохом.

– Отец будет в ярости, когда вернется.

– Ты ведь вчера играла эту музыку, да? – спросил Сэмюэль, который стоял возле раковины спиной ко мне.

Мое внимание вновь переключилось на музыку, играющую на кухне.

– А. М-м, да. Это хор «Аллилуйя» Генделя. В исполнении целого оркестра звучит очень круто, правда?

– Вчера все было великолепно и с одним роялем, – серьезно ответил Сэмюэль и повернулся ко мне, вытирая руки и заворачивая рукава.

От его слов меня накрыло волной удовольствия. Я с трудом подавила идиотскую улыбку, и мы отправились обратно в сарай.

Все было без изменений. Мы с Сэмюэлем сели на корточки возле кобылы. Она громко дышала и издавала слабые стоны с каждым приступом схваток, но в целом как будто не слишком страдала. Я помолилась про себя, прося о том, чтобы с Дейзи все было хорошо и роды прошли успешно.

Чем дольше мы оставались «на посту», тем заметнее становилось неловкое молчание. Я попыталась придумать тему для разговора. Сэмюэля тишина, судя по всему, не смущала.

– Гендель сочинил все три части оратории «Мессия», включая оркестровую обработку, всего за три недели с небольшим. Двести шестьдесят страниц нотного текста всего за двадцать четыре дня. Больше никому за всю историю музыки такое не удавалось. По его словам, во время работы его душа словно бы отделилась от тела. – Мне вдруг показалось, что мой рассказ напоминает речь экскурсовода. Сэмюэль даже не поднял головы, и я умолкла. Несколько долгих секунд мои слова оставались без ответа, и я с трудом удержалась от продолжения. Уж очень мне хотелось заполнить неловкую паузу. Когда через несколько минут раздался голос Сэмюэля, я вздрогнула.