Босиком за ветром (СИ)

У домика лесника она радостно воскликнула. Миска была пустотой, кто-то её даже вылизал до блеска. А у дверей обнаружился её подарок. Славка вздохнула, решительно взяла коробку и ободрала обёрточную бумагу. Бирюзовые стеклянные бусинки сверкали на солнце, а синие лазурные, наоборот, поглощали свет, словно морская глубина. Славка отперла двери и оставила бисер в коробке с перьями. Снова повесила замок и продолжила поиски. Пёс опустошил миску, но все ещё не нашёлся, и, возможно, ему требовалась помощь.

Разыскивая на развалинах Вадика-Урода, она наелась ежевики и собрала ягод в свёрнутый конусом лопух. Сама не заметила, как выбралась к оврагу, по дну которого проходили железнодорожные пути. Они блестящими ножами отсекали её привычный лес от незнакомого и чужеродного будущего. Славка спустилась по склону почти к самым рельсам и села на траву. Безразлично и рассеянно наблюдала за поездами, разглядывая мелькающих в окнах людей. Она взмахнула рукой, и несколько человек ей даже ответили, но их привет быстро унёсся дальше в Юкатан, Теотиуакан или Краснодар.

Криса она сначала почувствовала, потом увидела. Бросила взгляд через плечо и снова повернулась к рельсам. Крис спустился ниже и сел рядом с ней, едва не придавив ежевику.

Три поезда они сидели молча и сосредоточенно ели фиолетовые кислые ягоды. Нарочно не торопились и касались пальцами.

Когда лопух опустел, Крис отбросил его за спину и наконец произнёс:

— У тебя вся щека в зелёнке.

Славка повернулась, оглядела его вспухшее лицо и виновато отвела взгляд. Пощёчина получилась знатной. Пожалуй, она тоже могла бы забивать быков не хуже Джека, только не кувалдой, а пощёчинами.

— У тебя тоже.

— Я заслужил. — Крис печально улыбнулся. — Но я не ожидал, что ты так сильно обидишься.

— Потому что ты дурак.

— Я дурак? — переспросил Крис.

Славка кивнула и снова отвернулась к поездам.

— Но я тебя всё равно люблю.

Крис удивлёно выдохнул, явно не ожидал услышать признание вот так просто в лоб. Неопределённость и дружба на грани его вполне устраивали. А Славка никогда не придавала словам такого уж большого значения, для неё все просто было, как рассвет, лес и её сны. Криса она любила ещё с десяти лет, а то, что до сегодняшнего дня не озвучивала этого вслух, не меняло её чувств. Ей даже не требовалось ответное признание, с лихвой хватало своей собственной любви.

— Шиатид, — позвал Крис, чтобы поймать взгляд Славки, а поймал поцелуй.

Она резко придвинулась, обхватила его руками за голову и прижалась к губам. Крис сначала отклонился, но, поборов неловкость и удивление, ответил на поцелуй. Славка не умела целоваться, но опыт с лихвой заменяли эмоции. Она прижималась к нему отчаянно, будто он мог её оттолкнуть, тонула в пронзительной болезненной нежности и захлёстывала горючей страстью. Его очки перекосились, и он отбросил их в сторону, обнял Славку за плечи и попытался перехватить инициативу, пальцы скользнули вверх и зарылись в непривычно короткие пряди. Тут же добавился новый оттенок эмоций — сожаление. Ему нравилось расчёсывать её длинные волосы, а Славка их отрезала. Несколько раз они стукнулись зубами, он напоролся языком на её острый клык, но не отстранился и не разжал объятий.

По оврагу загрохотал поезд, воздух вспорол пронзительный гудок, но они сейчас не видели и не слышали ничего, что не помещалось в их мире, окрашенном закатными всполохами со вкусом ежевики. Обида всё ещё немного горчила и оттеняла кисловатый ягодный аромат первой любви.

Задыхаясь, Крис отстранился и бережно коснулся зелёной щеки Славки.

— Больно?

— Уже нет.

— Где это ты так сильно поцарапалась?

Славка тряхнула головой и вместо ответа снова поцеловала Криса.

С Джеком она сама разберётся.

11 глава. Голова лосося над водой

Крис никогда не примерял на себя образы из фильмов и не встраивал себя в песни, как бы замечательно они ни подходили к его эмоциональному состоянию. Он сам по себе — чужое творчество само по себе. С ним такого наигранного и надрывно-неестественного никогда не случится. Это только там, в сериалах, убегают в ночь, заломив руки, и орут признания любви вслед улетающему самолёту. Но почему-то вчера именно он пьяный бродил под окнами Славки, как герой самого пошлого и бездарного клипа. Вдобавок к потерянному самоуважению, он ещё и простыл. Теперь вынужден был валяться с температурой и пить вонючий отвар из редьки и молока, от которого скорее понос начнётся, чем снизится температура. И зачем только попёрся к Славке? Она же ясно дала понять, ещё на турслёте: всё, что было в Старолисовской — это не любовь. Любовь у неё одна — рыжий, до безобразия счастливый Лука. Крису она не отвела места даже в воспоминаниях. Вычеркнула ежевичные поцелуи, августовскую сумасшедшую грозу и звёздное бархатное небо, полное чудаковатых созвездий.