Босиком за ветром (СИ)

Вечером, когда Лука укачивал Дашу, Славка разложила свою добычу из птичника и примерила к ободу пока ещё лысого роуча. Основу она сделала из кожаного лоскута и собиралась обшить его бисером, отдельно связала косички и купила разноцветные бусины. Некоторые перья уже были обтянуты фетром у основания, но пока вся эта хитро-мудрая конструкция хранилась частями, словно конструктор, для которого Славка каждый день собирала детали. Идея сделать венец из перьев пришла ей после того самого сна, где Крис стоял на краю пропасти полностью обнажённый и в роуче. Славка нашла в интернете простую инструкцию для изготовления индейского головного убора и теперь примеряла свою перьевую коллекцию к кожаной заготовке.

Она задумчиво покрутила длинное коричнево-золотое перо Аргуса.

— Что с одним-то делать? Хотя бы две штуки нужно. Для симметрии.

Лука склонился, удерживая сестру на руках, внимательно оглядел Славкину поделку.

— Красиво получается. Можно ещё у страусов парочку выпросить.

— Нет. Они сюда не подойдут. Вот соколиные бы хорошо смотрелись. Вообще, принято использовать орлиные. И чёрных парочку не помешало бы.

Лука задумался.

— На озеро осенью прилетают чёрные лебеди. Но тебе никто не позволит их ощипывать.

— Жаль. Я бы пощипала.

Славка разложила перья веером, задумчиво оглядела и поменяла некоторые местами.

— Нужно ещё красную нить купить.

Лука аккуратно поцеловал Дашу в лоб, прикрытый рыжими кудряшками.

— Уснула, отдам маме.

— Ага.

Славка на секунду приподняла голову и снова опустила взгляд на недоделанный роуч. Погладила прохладные гладкие перья с задумчивой нежностью и странной щекочущей тоской. Раньше она просто их собирала, но теперь, когда придумала для них применение, её то и дело одолевали странные эмоции, большей частью не очень приятные. Похожее чувство у неё возникало, когда она видела несущуюся на вызов ярко-жёлтую реанимационную машину. Тревожный страх, предощущение беды и при этом какое-то мистическое, почти маниакальное по силе желание смастерить перьевой венец.

Лука вернулся в спальню, тихо прикрыл дверь.

— Ты спать будешь?

Славка нехотя принялась собирать перья. Подняв пятнистое, доставшееся от цесарки, задумчиво покрутила в пальцах.

— А у тебя бывало такое чувство, будто с тобой уже что-то происходило? Что-то такое знакомое, но словно забытое?

— Это называется дежавю. У всех, наверное, бывает.

Славка сложила свой «конструктор» в коробку и, встав, отряхнула ночную сорочку.

— Дежавю — красивое слово. Наверное, оно и есть.

Ночью Славка снова перебралась в постель к Луке, но не приставала, обняла его со спины и тесно прижалась щекой к конопатой лопатке. Подстроилась под его дыхание и уснула.

В собственном сне находилась недолго. Какое-то время слушала нудную лекцию на незнакомом языке, но как только осознала, что это не реальность, сразу же вышла из аудитории и одновременно из сна. Разглядев тонкую ниточку Катиного страха, побрела, следуя по ней словно по мерцающей тропинке, выложенной светящимися гнилушками. Осторожно вошла в чужой сон и замерла незримым наблюдателем.

Катя ругала брата. Удерживала его перед зеркалом в ванной комнате и остервенело чистила его зубы щёткой, больше похожей на туалетный ёршик.

— Сколько тебе говорить: хорошо чисти зубы! Всё вычищай! Знаешь, как больно лечить кариес? Как больно и как дорого!

Брат не вырывался. Широко разинув рот, тихонько всхлипывал.

Славка смотрела на них с ленивой рассеянностью. Обычный сон и страх вполне человеческий: Катя боялась, что плохо следит за братом, плохо его воспитывает, и при этом её пугало собственное желание как следует его наказать. За непослушание, за капризы и испорченную дорогущую помаду. За то, что она вынуждена сидеть с ним вечерами, когда её зовут погулять, и опаздывать на пары, потому что приходится отводить его в детский сад. Катя, в сущности, не была жестокой или злой. Хотя Славке очень этого хотелось, чтобы было проще её ненавидеть.

Славка удерживала нить её страха двумя пальцами, чуть расщепила и переплела две получившиеся дымные струнки, а потом резко дёрнула. Одновременно вздрогнула рука Кати, щётка с силой прошлась по щеке мальчика, раздирая кожу до крови. Катя испуганно охнула, но не остановилась. Продолжила тереть щёткой, теперь уже не только царапая лицо, но и выдавливая изо рта брата зубы. Они сыпались на пол, словно крупные семечки с кровавыми хвостиками. Сыпались и сыпались жемчужным каскадом, хотя давно должны были закончиться.