Босиком за ветром (СИ)

— Ты видела, как он забивает быков? — Крис приблизился, подцепил бретельку и вернул на худое плечо Славки, намеренно коснулся костяшками пальцев её ключицы.

Она подняла взгляд, несколько секунд не мигая смотрела на его лицо, на собственное полупрозрачное отражение в стёклах очков. Вздрогнула и вспомнила, что не ответила на вопрос.

— Видела.

— Это же жуть. Он с таким равнодушием шарахает по голове, будто дрова колет.

— Он не кровожадный, убивает без ненависти.

Крис удивился, что Славка вроде как защищает Джека.

— Ты же только что сказала, что он тебе не нравится?

— Не нравится, но это не значит, что он злой.

Крис невольно вспомнил гадости, которые Джек часто говорил о Славке, не просто гадости — пошлости. Его шутки всегда носили сексуальный оттенок и гораздо больше говорили о самом Джеке, чем о Славке. Знала бы она, что он втайне мечтает задрать на ней платье, вряд ли бы заступалась.

Славка села на траву и, подтянув платье, сложила ноги по-турецки. Разложив на коленке нитки, принялась переплетать косы.

Крис сел сзади, чуть выше на склоне. Отнял у Славки одну косу и сам начал расплетать. Какое-то время обдумывал её слова, перекатывая в голове спорные мысли.

— То есть, по-твоему, Джек, забивающий всякую живность с хладнокровностью палача, не злой? А кто тогда злой?

Славка повернулась, не раздумывая ни секунды, ответила:

— Баба Люба.

— Да, тут не поспоришь, — Крис передёрнул плечами, — она тоже забивает, только не быков, а кроликов и нутрий. Но почему она злая, а Джек, по-твоему, нет?

Расплетённая коса распалась волнистыми локонами, Славка перекинула её за спину, вытянула вторую косу из рук Криса, ему всучила гребень. Молча без просьб или приказа обозначила, что ему делать, будто это самое обычное для него занятие — расчёсывать её длинные волосы. Крис не знал, что Славка допускает так близко только свою маму, но интуитивно чувствовал, что и для неё это особенное действо. Она вообще вела себя с ним так, будто они знакомы сто лет, и абсолютно не стеснялась. Иногда напоминала животное, не придавленное воспитанием, а потому такое бесстыжее и свободное.

— Джек по натуре не злой. Его воспитали жестокостью и силой, он не знает другого языка. Его понимает и на нём говорит, но как на иностранном, а не родном. Для него убийство — работа, а не удовольствие. Джек не хотел бы этого делать, но у него нет выбора. А баба Люба, наоборот, свою жестокость превратила в работу. А она легко могла бы этим не заниматься, но ей хочется убивать, и делает она это с большим наслаждением.

Крис провёл гребнем по длинным блестящим локонам, вынул из волос чёрного паука, вздрогнул, но не вскрикнул. Аккуратно пересадил его на траву, Славке не сказал, хотя не замечал за ней страха даже перед самыми большими пауками, просто не хотел, чтобы она кинулась его рассматривать и прервала расчёсывание. Волосы уже распутались, но он продолжил водить гребнем, намеренно касаясь пальцами её шеи и спины. Млея от удивительной близости, он придвигался всё ближе и ближе и уже не гнал от себя соблазнительную мысль о том, что, если немного наклониться вперёд, можно заглянуть в оттопырившийся вырез.

Было в этом особенно острое удовольствие, вот так под прикрытием обыденных действий трогать Славку. Он не мог, как она, смело кинуться к ней с объятиями и поцелуями, всё время держал дистанцию и прятал собственные желания. И от Славки, и от себя. Она словно не замечала, как он замирал и затихал, когда она просто и легко брала его за руку или проводила пальцами по чёлке. Для неё не было правил и запретов: хотела и трогала.

Вот и сейчас он вроде как расчёсывал, ничего особенно интимного, но при этом касался её кожи и вдыхал аромат волос. Даринка и Вика пахли карамельками и апельсинами, Алина — шоколадом, такие у неё были духи, а Славка пахла горячим костром, терпкой травой, влажной рекой и диким лесом. Все в ней было возведено до максимума и до остроты, и запах охмелял, как дурман.

Они ничего не говорили, ничего не обсуждали, но оба ощущали, что между ними что-то происходит. Крис даже в мыслях не называл свои чувства влюблённостью, словно боялся серьёзности, ему нравилась эта неопределённость и возможность под прикрытием дружбы смотреть на Славку совсем не по-дружески.

Он придвинулся ещё ближе, почти вплотную.

— Неудивительно, что у неё только один мой папа родился. Она же терпеть не может детей, да и вообще людей. — Крис припомнил неподдельное равнодушие бабы Любы, болезненные подзатыльники и наказание ивовой лозиной.

Славка принялась стягивать новую тугую косу, вплетая в неё перья на красных нитках. Крис думал, что разговор окончен, но Славка добавила:

— Не один. У неё были ещё дети.

— Они не выжили? — обтекаемо сформулировал Крис, боясь услышать более точный ответ.

Славка явно хотела сказать что-то другое, но в итоге эхом повторила его фразу:

— Не выжили.