Босиком

«Веранда» была продолжением спальни родителей Джоша. Она была на втором этаже, поэтому там чувствовался бриз. В такую погоду это было самым комфортным местом в доме, и все же Джош никогда не сидел на веранде, и, насколько ему было известно, его отец тоже ею не пользовался. Собственно говоря, Джош уже год или два вообще не заглядывал в комнату отца. И он не удивился, увидев, что там ничего не изменилось, — все то же неяркое покрывало на кровати, которое они с отцом купили вскоре после смерти матери Джоша, все тот же аккуратный шкаф, тот же ряд обуви в шифоньере. Фотография матери висела на стене, фотография, сделанная, когда мать Джоша еще училась в старших классах. Такой Джош ее вообще не знал. Он остановился и посмотрел на фотографию.

«Ты ее ненавидишь?» — спросила его Вики.

Том Флинн уже ждал сына на веранде, опершись руками о перила и глядя на видневшийся вдалеке, возле одиннадцатой лунки на поле для гольфа, пруд Миакомет. На отце были рубашка и штаны цвета хаки с ремнем. Он стоял босиком. Джош не мог вспомнить, когда в последний раз видел отца без обуви. Том Флинн всегда был зашнурован и застегнут на все пуговицы. А полураздетый и босой Том Флинн казался уязвимым и человечным. И это помогло Джошу немного расслабиться.

— Жарко, — сказал Джош, стараясь, чтобы его голос звучал весело.

Том Флинн кивнул.

— Твоя мама любила лето.

Джош снова почувствовал напряжение. Его шея окостенела, словно стальная колонна. «Твоя мама любила лето» — это было совершенно безобидное заявление, но Джош мог на пальцах одной руки сосчитать, сколько раз за последние десять лет они упоминали о матери.

— Я знаю, — сказал Джош. — Помню.

— Кто-то когда-то предположил, что у нее было сезонное расстройство психики, — продолжал Том Флинн. — Люди страдают, когда не получают достаточно солнечного света. — Он сделал паузу. Ну, она действительно покончила с собой в декабре, подумал Джош. Он представил мать на пляже, с бокалом вина. «Мы должны наслаждаться солнцем. Пока не пришла зима». — Думаю, это какой-то бред.

— Может быть, — прошептал Джош.

Волосы Тома Флинна были мокрыми, и на них видны были следы от расчески. От него пахло лосьоном после бритья и маслом для волос. Одного только масла для волос для Джоша было достаточно, чтобы отнести Тома Флинна к отдельной категории мужчин. Другое поколение. В восьмидесятых Том Флинн был военным. Он провел два года неподалеку от Афганистана — что-то связанное с разведкой и воздушными силами. Джош не мог бы с уверенностью сказать, чем там занимался его отец, но это, несомненно, отразилось на характере Тома Флинна — молчаливость, проворство, жесткая верхняя губа, даже порядок в его шифоньере. И хотя Том Флинн был в высшей степени профессионален и предан своей работе в авиадиспетчерской службе, он давал Джошу понять, что даже жарким летним днем новая должность слишком проста для него; это словно прогулка в парке по сравнению с тем, чем он занимался раньше. «Настоящей работой» было для него военное дело. Нантакетский аэропорт был лишь дешевой заменой, времяпрепровождением перед уходом на пенсию.

Том Флинн сделал глубокий вдох и уставился на свои босые ноги, словно не ожидал их там увидеть. Джош проследил за взглядом отца. Ступни Тома Флинна были бледными, похожими на рыб, ногти — коротко подстриженными и желтоватого цвета. Джош понял, что означал этот взгляд. Как бы тяжело Джошу ни было слушать, Тому Флинну еще тяжелее говорить.

— Что случилось, пап?

— Не знаю, должен ли я вообще об этом говорить, — сказал Том Флинн. — В конце концов, ты взрослый человек.

— Ты о чем?

— Паталка поймала меня на стоянке после работы, — произнес Том Флинн. — Вчера, когда я собирался домой. Она сказала, что ты встречаешься с одной из женщин, на которых работаешь. С той, которая беременна.

Джош кивнул.

— Но это не твой ребенок?

— Нет. Господи, нет.

— Я, конечно же, заметил, что ты поздно вечером уходишь из дому и возвращаешься черт знает во сколько. Кажется, каждую ночь. И я понял, что у тебя есть какая-то девушка. Но эта… женщина. Старше тебя. Беременная от другого мужчины. Ты понимаешь, что делаешь, Джошуа?

Джош уставился на тонкую синюю линию на горизонте, которая на самом деле была прудом Миакомет. При других обстоятельствах он был бы ужасно смущен. Они с отцом никогда не обсуждали такие вопросы; они даже не говорили о сексе, когда Джош взрослел. Но сейчас, как ни странно, Джош был совершенно спокоен. Он все отрицал в разговоре с Диди, но не смог бы врать отцу. Возможно, ему даже приятно будет поговорить об этом.

— Сначала я думал, что понимаю, — сказал Джош. — Но сейчас уже не уверен в этом.

— У этой женщины есть муж?

— Они разошлись.

— Но ребенок…

— Да. Все очень сложно.

— Сколько ей лет?

— Тридцать один, — сказал Джош. — Хотя сколько ей лет — это совершенно не важно.

— Это необычно, — сказал Том Флинн. — И еще тот факт, что она беременна…