Босиком

Бренда обещала Вики, что на пикнике позаботится обо всем, но, к ее огромной радости, у Вики возродилось прежнее желание всем руководить. Вики расстелила покрывало («С ногами в песке на покрывало не лезть, пожалуйста!») и выставила стулья. Она достала коробки с едой, пластиковую посуду и пачку салфеток, которую сверху прижала камушком. Она налила стакан вина Бренде, маленький стаканчик себе и открыла бутылку имбирного эля для Мелани. Затем Вики опустилась в кресло и выглядела при этом расслабленной, но затем снова встала, порылась в багажнике «юкона» и принесла два торшера, воткнула их в песок и зажгла свет. После этого Вики снова опустилась в кресло. Она тяжело дышала; такое обилие движений вызвало у нее одышку, но химиотерапия однозначно помогала, подумала Бренда, потому что сегодня Вики могла сделать намного больше, чем раньше.

Бренда, Вики и Мелани чокнулись стаканами, и, когда они это сделали, Бренде показалось, что все становится на свои места. Химия уменьшала опухоль Вики; ее сестра идет на поправку. Мелани перестала считать себя полным убожеством, ее больше не тошнило, и она уже не ныла о своих семейных проблемах; она вела себя, по крайней мере половину дня, как нормальный человек. А Бренда прошлым утром написала первую сцену своего сценария, попивая кофе с молоком в кафе «Ивен Киль». Это была сцена, в которой Кельвин Дер и Томас Бич встречаются у таверны — два человека, такие же чужие друг другу, как двое, которые просто паркуют рядом свои автомобили у ресторана «Чили», — и тут кто-то зажег спичку, и лошадь Кельвина Дера встала на дыбы, заржала и ударила копытом Томаса Бича между глаз. Из таверны выскочила куча народу, и все бросились к Бичу. Один из мужчин, врач, заявил, что Бич мертв. Сцена заняла пять страниц, и, согласно «Библии сценаристов», это было пять минут фильма. И Бренда подумала, что это вполне подходящий вариант.

Она попыталась проанализировать успехи дня. Может, ей стоит не ходить на пляж, а все время писать в кафе «Ивен Киль» после чашки кофе с молоком? Возможно, ей помогла атмосфера кафе — там были люди, которые читали газеты, рисовали эскизы, вздыхали, читая романы, что-то печатали на своих ноутбуках. Возможно, Бренде — как и Хемингуэю, как и Дилану Томасу — лучше всего работалось в общественных местах. Тем не менее в глубине души Бренда понимала, что писать ей помогал тот факт, что эти два часа были украдены. Она должна была находиться в другом месте. Она должна была сидеть в комнате ожидания онкологического отделения и молиться о выздоровлении своей сестры. Эти два часа — три, если учесть дорогу, — Бренда должна была помогать сестре. Тот факт, что Вики внезапно отпустила ее, придал этим двум часам необычайную ценность. И Бренда подумала: «Лучше мне провести их с толком». И, словно по мановению волшебной палочки, слова превратились в действия. Страницы были заполнены текстом. Но сколько бы Бренда ни радовалась тому, что написала первые страницы сценария, она до сих пор испытывала угрызения совести из-за того, что бросила Вики. На самом деле Бренде не было никакого смысла сидеть в комнате ожидания, пока Вики была на процедурах, но ее отсутствие там казалось ей невыполнением своих обязанностей. Вчера был первый и единственный раз. Больше она никогда не оставит Вики.

Но, тем не менее, Бренда гордилась, что смогла организовать этот пикник на пляже. Солнце повисло над водой, дул легкий бриз, волны катились по песку ритмично и успокаивающе. Невдалеке в последних золотистых лучах заходящего солнца Тед, Джош и Блейн закинули в воду свои удочки. Они были похожи на героев из книги. Если бы это продолжалось всего час или два, было бы еще лучше, подумала Бренда. Уолш любил повторять, что американцы мечутся от одного к другому. Для таких людей, как Бренда, говорил он, счастье всегда мимолетно; он обвинял ее в том, что она не могла на какое-то время остановиться и насладиться моментом. И он был прав. Теперь Бренда пыталась отогнать от себя все мысли, кроме одной: «Пожалуйста, пускай Вики насладится этими часами».

Послышался крик. Бренда, сидя в кресле, наклонилась вперед. Кто-то поймал рыбу.

* * *

Вначале, почувствовав тяжесть на своей леске, Джош обрадовался. Но потом подумал: «Вот дерьмо». Ему ничего не оставалось, кроме как вытащить рыбу, несмотря на то что Тед и Блейн еще не успели понять, что у него клюнуло. А, ладно, подумал Джош. Это всего лишь рыба. Это совершенно не означало, что Господь Бог похлопал Джоша по плечу и провозгласил его Великим Человеком. Когда леска у него на удочке натянулась, он услышал, как Тед выкрикнул:

— Вау! У Джоша там что-то есть! Посмотри, дружище, у Джоша клюнуло! — В голосе Теда совершенно не было раздражения или зависти; он звучал по-детски радостно.

Блейн подпрыгнул.

— Тяни ее, Джош! Тяни!

Джош начал сматывать катушку; дорогая удочка изогнулась, словно радуга, и Джош подумал: «Господи, пожалуйста, не дай этой удочке поломаться». И едва он успел это подумать, как из воды, прыгая и извиваясь, показалась рыба. Сайда. Большая сайда.