Босоногая баронесса

Хайятт пошел за ними, размышляя, какие слова могли бы смягчить оскорбления, нанесенные Лауре. Он вырвал поднос из рук проходившего мимо официанта и принес бутылку вина и бокалы в библиотеку. Он улыбался. Ему понравилось поведение Лауры. Хайятт знал, что она обладала хорошими манерами, но его просто поразило достоинство, с которым она отвечала на грубости его бывшей любовницы.

Однако сейчас, когда все уже было позади, Лаура почувствовала страшную слабость. Она опустилась на ближайший диван.

– Вы были великолепны! – улыбнулся Хайятт, передавая ей вино. – За это стоит выпить!

– За леди Деверу! – сказала Оливия, поднимая свой бокал.

– Нет, за мисс Харвуд! – возразил Хайятт и залпом осушил бокал, ему это тоже было необходимо. – Примите мои извинения, Лаура. Я не должен был допустить, чтобы на вас обрушился этот скандал. Боже, что вы должны теперь обо мне думать!

– Это не ваша вина, хотя вы могли бы защитить меня и сказать ей, что я вовсе не флиртовала с вами!

– Но ты флиртовала, флиртовала! Это действительно так, – чему-то радуясь, заметила Оливия.

– Нет! – возразила Лаура. – Нет!

– Ты говорила мне, что неприлично пялить глаза на своих кавалеров, а сама день-деньской не отводила глаз от лорда Хайятта! – настаивала Оливия с детским упрямством.

– Это все твоя вина, – сказала Лаура, понимая, что сейчас ее единственная защита – нападение. – Ты видишь, к чему привела твоя тайная встреча с Ярроу! Тальман возмущен твоим поведением. Леди Деверу, без сомнений, сделает твое имя притчей во языцех.

– Мы только поцеловались, – надулась Оливия. – И ничего больше.

– Представить не могу, что скажет лорд Тальман, узнав об этом скандале!

– А я могу, – рассмеялась Оливия. – Он нацепит себе на лицо одно из своих самых чопорных выражений и скажет, что леди Деверу „неизбежная неприятность“. Но должна признать, она понравилась мне, – Оливия вновь рассмеялась.

В библиотеку влетел Тальман.

– Я только что узнал! Баронесса, мисс Харвуд, примите мои извинения! Как только Джером допустил, чтобы эта тварь уговорила его привезти ее на прием! Эта женщина – неизбежная неприятность!

Оливия тихонечко фыркнула, не сумев сдержаться, когда услышала, как слово в слово оправдалось ее предсказание.

– Это моя вина, – сказал Хайятт. – Я только что также принес свои извинения.

– У меня не было никаких сомнений, что причина ее приезда – вы, Хайятт, но так, как она, леди себя не ведут! Подумать только, какой скандал!

– Где она сейчас? Что делает? – спросил Хайятт.

– Она просила вальс, и я тотчас же сказал музыкантам ни в коем случае не играть вальс. Тогда она притворилась, что у нее сильно разболелась голова, но вместо того чтобы попросить Джерома увезти ее, она наоборот настояла на том, что слишком расстроена, чтобы ехать, и отправилась в постель здесь, во дворце. Завтра я отошлю ей завтрак в комнату, чтобы удержать ее в постели, а затем заставлю Джерома увезти ее. Она неизбежная неприятность! Я велел дворецкому поместить ее в восточном крыле, где она никому не помешает. Она в желтой комнате, – добавил он с улыбкой.

– В чем особенность желтой комнаты? – спросила баронесса. – Там хорошие прочные стены?

– Желтая комната закрывается снаружи! Я приказал дворецкому запереть дверь и спрятать ключ за дверным косяком. Он должен выпустить ее завтра утром.

– Это ужасно! – сказала Оливия. – А что, если ночью возникнет пожар?

– Тогда я некоторое время посомневаюсь, но, возможно, выпущу ее, – ответил Тальман.

Он покачал головой.

– Я должен вернуться к гостям. Полагаю, вам необходимо восстановить свои силы, но не оставайтесь в библиотеке слишком долго. Если вы надолго исчезнете, это даст повод для новых слухов.

– Я пойду с вами! – подпрыгнула при слове „слухи“ Оливия.

Оставшись одни, Лаура и Хайятт обменялись понимающими взглядами.

– Вы бросили леди Деверу? – спросила Лаура. – Из-за этого она злится на вас?

– Это был, скорее, не разрыв, а отказ потакать ее прихотям. Я хотел написать ее портрет и написал. Я заплатил ей за позирование. А когда я плачу своей модели, я оставляю портрет себе. Леди Деверу, однако, решила, что этот портрет принадлежит ей. Я отказался его отдать, а новый писать не стал.

– Почему вы хотели сохранить его у себя?

Хайятт смутился.

– Я, право, сам не знаю, почему. Может быть, потому, что портрет Мари – одно из лучших моих произведений… Но если быть честным… Ее настойчивость, пожалуй, заставила меня не уступить.

– На вашем месте я бы предпочла отдать портрет, чтобы от нее отвязаться. Устроить скандал на светском приеме, на который ее никто не приглашал!

– А вы заметили, я не удивился, когда вы принялись утверждать, что я веду себя в отношении вас безупречно. Вы ведь не считаете флиртом наши отношения, Лаура?

– Если вы ожидаете, что я буду строить вам глазки, лорд Хайятт, забудьте об этом! Должно быть, я вела себя небезупречно, раз и леди Деверу, и Оливия считают, что я флиртовала с вами.

– Никто не собирается обращаться к этим дамам с просьбой разъяснить ваше поведение. Но разве флирт со мной задевает вашу честь, Лаура? К тому же я не считаю флиртом наши отношения.