Босоногая баронесса

Баронесса стремглав помчалась наверх за своей накидкой. Хайятт облегченно вздохнул. Его привело в негодование упоминание леди Деверу, но обрадовало, что баронесса не принудила его к танцу. Разглядывая присутствующих, он лениво переводил взгляд с одного лица на другое, как вдруг заметил Лауру. Брови Хайятта сошлись у переносицы, и с хмурым видом он направился в буфетную, где тотчас же его окружила толпа почитателей.

Оливия схватила накидку и спустилась вниз. Джон ждал. Гости все еще прибывали. Под прикрытием суматохи Оливия проскользнула за пальмой в кадке и выбралась на улицу, никто на нее не обратил внимания.

– Черт побери, сколько же можно тебя ждать! – были первые слова Джона после недельной разлуки с возлюбленной.

– Чертовски трудно было ускользнуть! – резко ответила Оливия.

– Пообвыкнешь, станет легче, – небрежно бросил Ярроу.

– Домино с тобой? – поинтересовалась Оливия.

– Где лишнее домино, Чарли? – обратился Джон к приятелю, торопливо направляясь к карете.

– У меня его нет! Ты одолжил его мисс Хансон на прошлой неделе.

Это было еще одним оскорблением чувств Оливии.

– Тогда тебе придется одолжить мне свое, – сказала она Джону. – Я не могу допустить, чтобы увидели мое платье, его могут узнать!

– К черту, все белые платья кажутся одинаковыми!

На помощь Оливии пришла Анжела Карстерс:

– Белый цвет привлечет внимание. Мало ли дам и джентльменов, сующих носы в чужие дела! Они примутся подозревать, что Оливия дебютантка. Ты должен отдать ей свое домино, Джон!

– Я не понимаю, почему вы все сваливаете на меня, – ворчал Ярроу, придерживая дверцу, пока Оливия поднималась в карету.

Баронессе не приходилось прежде заглядывать внутрь экипажа Ярроу, и даме, привыкшей к изысканности и роскоши Черепахи, он показался дешевкой с претензией на элегантность. Пустые бутылки от вина катались по полу. Карета была переполнена. Однако теснота позволила Джону обнять баронессу, и Оливия тотчас же забыла и думать об экипаже.

– Ты скучал по мне, Джон? – застенчиво спросила она.

– Черт побери, я скучал по тебе постоянно! Анжела говорила тебе, что я сбил спесь с этого Хансона на скачках в Брайтоне? Шестнадцать миль в час! Я вышиб из него пятьсот фунтов стерлингов!

– Речь о брате мисс Хансон? – чопорно спросила Оливия.

– О ком же еще! А тебе здорово досталось в Кастлфильде, когда они привезли тебя домой?

– Да, ужасно, – сказала Оливия, рассчитывая на сочувствие и поддержку.

– Я задал бы трепку этому Тальману, не будь ты его гостем, но я боялся, он отыграется на тебе.

– Нет, что ты! Он слишком джентльмен для подобного!

– Он сделал тебе предложение? – спросила Анжела.

Оливии показалось, скажи она просто „нет“, это снизит ей цену. Она ответила:

– Я не давала ему случая предложение сделать. Он продолжает заходить ко мне по десять раз на день. Сегодня вечером он просил позволения и его братьям-близнецам придти на мой бал.

– Если ты собираешься заполнять зал всяким сбродом, как Кастлфильды, можешь оставить у себя мое приглашение.

– Они уже приглашены, – ответила Оливия, но добавлять не собиралась, что Джона ее компаньонки и не думали приглашать.

В карете громко и долго болтали о времени, приятно проведенном в Гатвике. У Оливии разболелась голова. Когда карета остановилась на южной стороне Оксфорд-Стрит, они надели маски.

– Бог мой, что это такое? – воскликнул Ярроу, разглядев маску из павлиньих перьев.

Из-за длительного пребывания под юбкой перья разлохматились и обтрепались.

– Это маска, – сквозь зубы просветила его Оливия.

– Не думай, что тебя увидят рядом со мной, если ты ее наденешь! Похоже, что ее отрыли в мусорном ящике. К счастью, у меня есть запасная.

Оливия сняла свою маску и надела одноцветно-синюю, предложенную Ярроу. Синяя маска не подходила к черному домино и вряд ли была менее обтрепана, чем та, которую Джон небрежно зашвырнул в канаву. Ярроу отдал Оливии свое домино, но не помог ей его надеть.

Элегантное здание и модная толпа, стекающаяся к его дверям, подвели Оливию к мысли, что Пантеон не столь ужасен, как она опасалась. Когда они вошли, глаза ослепило великолепие позолоченных украшений, переливающихся в свете хрустальных люстр. Но спустя мгновение Оливия заметила, что гости были гораздо менее элегантны, чем само здание. Некоторые из мужчин пошатывались, а произношение их спутниц вряд ли можно было услышать в светских салонах, если только они там не разносили подносы с напитками.

– Господи! – воскликнула баронесса. – Это похоже на…

– Я же говорил, что тебе понравится, – перебил Джон.

– Но мне вовсе не нравится! Все ужасно! Но раз уж мы здесь, станцуем разок и вернемся к Пекфорду. Если мы вернемся достаточно скоро, мистер Медоуз не узнает, что я отлучалась.

– Мы не можем танцевать, пока не промочим горло, – сказал Джон.

– Но я хочу танцевать! – попыталась настоять баронесса.

Впервые за время ее пребывания в Лондоне джентльмен ставил свое желание превыше желания ее.