Босоногая принцесса

– Я еще никогда не встречал женщины, у которой хватило бы духу застрелить мужчину, – усмехнулся Джермин. Все женщины, с которыми он был знаком, были слишком добрые. И слишком кроткие.

– У меня хватит, – ответила она. – К тому же я хочу вас убить.

Это его потрясло. Таких слов, да еще сказанных с нескрываемым отвращением, Джермин не слышал за всю свою жизнь аристократа.

Да что он такого сделал, что заслужил презрение этой девушки? И почему это было ему небезразлично?

– И в какое место вы будете стрелять? – с издевкой спросил он. – Вам открыта только моя голова, но вы вряд ли такой меткий стрелок, чтобы в нее попасть.

– Ошибаетесь. Так что на счет три я стреляю. Раз…

– Вас не пугает, что вы можете застрелить мисс Викторину?

– С ней ничего не случится. Два…

– Эми, пожалуйста, отпусти его, – взмолилась мисс Викторина. – Он был таким милым мальчиком.

– Три. – Эми прищурилась, и ее палец начал медленно двигать курок.

Джермин выпустил мисс Викторину и оттолкнул ее к какому-то шкафчику. Она стукнулась об него и упала.

Прогремел выстрел.

Джермин бросился на пол.

Пуля просвистела там, где только что была его голова.

Эми облегченно вздохнула.

– Черт! Чуть было не попала. Хорошо, что вы сдались, милорд.

– Не ругайся, дорогая. Это неприлично для леди. – И, сидя на полу, мисс Викторина разрыдалась.

Джермин вдруг почувствовал, что и у него к глазам подступили слезы. Не имело значения, что он уверял себя, что девушка не смогла бы его застрелить. Он сам себе не верил. Эта метко стреляющая девушка ненавидит его, и до тех пор, пока она не положила пистолет обратно в ящик, он не мог даже выдохнуть.

– Мисс Викторина. – Не обращая на него никакого внимания, Эми бросилась к старой женщине. – С вами все в порядке? Вы не ударились?

– Нет-нет. Ну может, немножечко, когда он меня толкнул. – Мисс Викторина потерла плечо. – Но он не хотел, чтобы ты попала в меня только потому, что хотела прикончить его.

– Прикончить меня? – Как странно слышать из уст леди такие слова. Он издал короткий смешок. Он встал, отряхнул брюки и положил на стол нож.

И сразу же понял, что его смех не понравился Эми. Она смотрела на него с прежним презрением.

– Какие же чувства должен испытывать такой большой и сильный аристократ, используя хрупкую женщину в качестве щита?

На самом деле он испытывал чувство стыда, но этой воительнице он ни за что не признается.

– Я оттолкнул ее, когда вы в нее выстрелили.

– Вы оттолкнули ее, когда поняли, что я выстрелю в вас, – горячо возразила Эми.

– Неправда. – Джермин не мог поверить в то, как она истолковывает его слова. – Неужели у вас нет уважения к старшим?

– Есть, разумеется. Поэтому я помогу ей подняться по лестнице, потом уложу в постель и принесу чашку горячего чаю. А вы оставайтесь здесь и… звените своими кандалами.

Обхватив мисс Викторину за талию, она направилась к лестнице.

– Дорогая, – услышал он укоризненный голос мисс Викторины, – он не причинил бы мне боль. Он всегда был таким хорошим мальчиком.

Джермин в изнеможении опустился на койку. Когда он был молодым, ему все это говорили, и он действительно был хорошим мальчиком.

Ему нравилось приезжать на остров, чтобы навестить мисс Викторину. Он обожал ее пирожные и любил, чтобы она суетилась вокруг него. А еще ему нравился запах лаванды в ее саше. Она оказывала благотворное влияние на мальчика, обескураженного событиями, которых он не понимал и не мог изменить.

Он не помнил, когда и почему перестал навещать мисс Викторину. Возможно, это было просто связано с тем, что он вырос и обнаружил, что существуют охота, балы, женщины и сигары, и забыл, что есть море, небо, облака и земля. Все это пронеслось у него в голове, когда Эми целилась в него из пистолета и хладнокровно произнесла «три». Он вспомнил всю свою жизнь в последний раз – так он думал, – и когда он вспомнил про этот пронзительный момент ужаса, у него по спине пробежал холодок и задрожали руки.

Он не мог понять, что здесь происходит, но он был не намерен умереть в этом чертовом погребе от рук безумной старой женщины или ослепленной ненавистью девицы. Он непременно отсюда выберется, чего бы это ему ни стоило.

Нагнувшись, он занялся кандалами.

В спальне мисс Викторина не протестовала, когда Эми снимала с нее ее лучшее воскресное платье и надевала старую фланелевую ночную рубашку. Она поморщилась, только когда Эми попросила ее поднять руки, чтобы снять платье, и девушка увидела, что на хрупком плече мисс Викторины расплывается синяк.

Про себя Эми пожелала, чтобы у этого животного там, в погребе, заговорила совесть, чтобы он хоть немного раскаялся. А лучше было бы связать ему руки и дубасить его до тех пор, пока он не раскается во всех своих грехах или не грохнется без сознания. А еще лучше – и то, и другое.

Эми молча пыхтела, и мисс Викторина угадала направление ее мыслей. Она слишком хорошо ее знала и поэтому сказала:

– Эми, дорогая, ты помнишь, как тебя принес Пом – мокрую и растерзанную?

– Конечно, помню.

Эми достала каминными щипцами несколько раскаленных углей и положила их в металлическую постельную грелку, чтобы прогреть холодные простыни.