Босс

— Папа, если придется, официанткой.

— Давайте не принимать решений глубокой ночью, — вмешалась Энн. — Если ты останешься у нас, Джони, мы будем только рады. Насчет работы или учебы что-нибудь придумаем. Кстати, мы собираемся перебраться в Гринвич, но оставим за собой и дом в Нью-Йорке. Ты сможешь жить и здесь, и там. Не волнуйся, Джони, все образуется.

— Если только ты вновь не забеременеешь, — рассмеялся Джек, похлопав дочь по плечу.

3

1952 — 1953 годы

Джони окончательно решила поработать год, а потом уже поступать в колледж. Она сказала, что пока не знает, чем ей хочется заниматься в жизни, а потому берет год на раздумья.

Джони горько плакала после отъезда Джона. Энн это показалось странным, но догадаться о причине она, естественно, не могла. А Джони тем временем занялась поисками работы.

И сразу столкнулась с трудностями. Секретарских навыков она не имела, да и не хотелось ей идти в секретари. Джек предложил найти дочери место в своей компании. «И что я смогу там делать?» — спросила Джони. Внятного ответа у Джека, разумеется, не нашлось. Какое-то время Джони кружила на своем автомобиле по Гринвичу, Стемфорду и Уайт-Плейнсу, отзываясь на объявления местных работодателей. А в августе, когда ей исполнилось восемнадцать, она перебралась в нью-йоркский особняк Джека и Энн. В Гринвич Джони приезжала только на уик-энды. Джек выдавал ей ежемесячное пособие, но она стеснялась брать его деньги.

Наконец в октябре Джони сообщила Джеку и Энн, что нашла работу, и спросила, может ли она постоянно жить в их городском доме. Они ответили согласием и поинтересовались, что у нее будет за работа. Ее взяли манекенщицей, ответила Джони. В «Мейси»[78]. Ее будут фотографировать в разнообразной одежде, продаваемой в универмаге, для рекламных объявлений в «Нью-Йорк таймс» и других газетах.

Джони так и сияла. Конечно, работа эта была не из самых престижных, и платили не очень, но она вполне могла обходиться без денег отца при условии, что ей позволят жить в его особняке.

Вскоре Джек и Энн начали встречать в «Таймс» фотографии Джони. Какое-то время она рекламировала платья и пальто, потом начала появляться в бюстгальтере и трусиках.

Перед Рождеством из Бостона пришла телеграмма:

УНИЖЕНА И ОСКОРБЛЕНА ФОТОГРАФИЯМИ ДЖОНИ В НИЖНЕМ БЕЛЬЕ НА СТРАНИЦАХ «ТАЙМС» ТЧК ПОЛАГАЮ ТЫ РАД ПРЕВРАТИВ НАШУ ДОЧЬ В ШЛЮХУ ТЧК ДУМАЮ И ОНА ЭТИМ СЧАСТЛИВА ТЧК

МИССИС ДОДЖ ХЭЛЛОУЭЛЛ

Джек и Энн эту телеграмму Джони не показали. Но старались они напрасно. Джони получила другую:

ТЫ СОЗНАТЕЛЬНО УНИЗИЛА ДЕДА И БАБУШКУ А ТАКЖЕ ДОДЖА И МЕНЯ РАЗРЕШИВ ФОТОГРАФИРОВАТЬ СЕБЯ ПРАКТИЧЕСКИ ГОЛОЙ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ В ГАЗЕТАХ ТЧК РЕКОМЕНДУЮ БОЛЬШЕ НЕ ПОЯВЛЯТЬСЯ В ЭТОМ ГОРОДЕ ТЧК

МИССИС ДОДЖ ХЭЛЛОУЭЛЛ

И Джони не показала телеграмму ни Джеку, ни Энн. Зато послала ответную матери:

КАТИСЬ К ДЬЯВОЛУ ТЧК

ДЖОНИ

Телеграмма матери добавила ей решимости достичь успеха в выбранной профессии. Когда пришло время подавать документы в колледжи и университеты, Джони этой возможностью не воспользовалась. Вместо этого с комплектом своих фотографий она отправилась по модельным агентствам.

В апреле 1953 года ее взяли в «Родман-Хаббел». Задания у нее стали более разнообразными, и ее фотографии теперь появлялись в журналах с глянцевыми обложками, а не в рекламных газетных объявлениях.

4

Октябрь 1953 года

Маленькому Джеку исполнилось уже шесть лет, его сестричке Энн-Элизабет — четыре. Джеку — сорок семь. Старшей Энн — сорок. Джек и Энн решили, что больше детей им не надо.

Весной Энн побывала у гинеколога, и тот подобрал ей диафрагму. Этот способ предохранения не понравился ни ей, ни Джеку. Пришлось вновь вернуться к презервативам, хотя и их оба не жаловали. Слой резины, находившийся между ними, снижал остроту ощущений.

Как-то поздним вечером, лежа в постели своего манхаттанского дома (они вернулись после торжественного обеда, который устроили в честь Кертиса Фредерика), они вновь затронули эту проблему.

— Я так тебя люблю, Джек, — прошептала Энн. — Мне хочется, чтобы мы могли заниматься любовью в любое время, в любом месте. Я… я думала о том, чтобы перевязать трубы. Это простая операция. Я…

— У меня есть идея получше, — прервал ее Джек. — Операция, которую могу сделать я, гораздо проще.

— О нет!

— Проще, проще. И она совершенно безболезненная. При этом ничего не меняется в смысле ощущений. Кертис сделал ее, когда ему исполнилось пятьдесят, а Бетси — сорок семь. Он заверяет меня, что разницы нет никакой. Говорит, что ему так же хорошо, как и прежде.

— Но ты будешь чувствовать, что… Как бы это сказать?

— Свою ущербность как мужчины? Наоборот, я буду в еще большей степени ощущать себя мужчиной, совершив ответственный поступок. Почему ты должна ложиться на операцию, если я могу достичь того же результата простой амбулаторной процедурой?

Десять дней спустя он лежал на операционном столе в кабинете хирурга. Операция оказалась достаточно болезненной, но через неделю все неприятные ощущения исчезли.