Босс моего мужа

Меня скручивает, куда-то несет, тело медленно плавится, начиная распадаться на атомы, и вдруг в сознание будто гвоздем вклинивается мелодия, которую я безошибочно узнаю. Потому что она установлена на единственного человека. И пока я здесь… если бы он только увидел…

Мое тело мгновенно деревенеет, несмотря на то, что движения пальцев не прекращаются. Даже под мелодию, которая продолжается, вырывая меня из жарких тисков окончательно.

Знаю, что я должна… знаю, что мы так договаривались… И я ни на что не надеюсь, когда с моих губ срывается шепот-признание:

– Не могу…

Музыка стихает, но это ничего не меняет.

Я не могу… не могу… не могу! Мне хочется разрыдаться, исчезнуть, хочется закричать, но я лишь безмолвно глотаю ртом воздух. И дышу. Дышу тяжело, так и скользя губами по его коже.

Не целуя – нет. Но задевая губами, впитывая маленькие капельки пота.

Секунда как бесконечность.

Сжав мое бедро, Тимур прислоняется лбом к моему. Отстраняется и молча отпускает меня.

Я благодарна ему за то, что он отворачивается и я могу привести в порядок свою одежду. Хотя бы ее, потому что то, что творится у меня в душе, вряд ли можно поправить так просто. Машинально застегиваю пуговицы на блузе, поправляю юбку, приглаживаю волосы. А когда я тянусь за пиджаком – наши пальцы с Тимуром соприкасаются.

Он не отвечает на мой вопросительный взгляд – помогает накинуть пиджак, открывает дверь и пропускает меня вперед. Выйдя на улицу, наконец перевожу дыхание и оглядываюсь: Тимура нет. Наверное, расплачивается за наш обед.

Я достаю телефон, кручу его в руках, но возвращаю в сумочку. Говорить с Максом я тоже сейчас не могу.

Едва раздается писк снимаемой сигнализации, сажусь в машину. Избегаю смотреть на Тимура, да и он тоже. Осень пытается разукрасить настроение яркими красками – листьями, проезжающими мимо машинами, а потом и зонтами, сбрасывая на землю крупные капли дождя.

Дворники медленно ползут по стеклу, и я прикипаю к ним взглядом. Наблюдаю за тем, как лениво они стряхивают с себя лишнюю влагу. Взгляд невольно выхватывает руль и руки Тимура.

Он занят дорогой, и я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него. Какую игру он затеял? Зачем? Его намерения очевидны, были очевидны еще при обсуждении сделки, но он идет на уступки, дает мне отсрочку.

Я так глубоко погружаюсь в свои мысли, что, лишь когда Тимур поворачивает голову, понимаю, что все еще смотрю на него. Когда подъезжаем к офису, снова выхожу первой, иду торопливо, как будто за мной кто-то гонится. Корю себя, да и ноги отнюдь не рады такой интенсивной прогулке, туфли кажутся кандалами. Но для меня важен каждый новый шаг, который я делаю. Из-за ощущения, что несмотря на боль я хоть что-то могу контролировать.

Секретарь, заметив свое руководство, отвлекает его отчетом о звонках, встречах и новых договоренностях. А я поспешно захожу в кабинет, марширую к своему столу, ставлю сумочку и… задумываюсь.

А что дальше?

Марафон, который я себе установила от машины до офиса, окончен. Я вроде бы добежала, но не чувствую удовольствия. Лишь растерянность и усталость.

Услышав шаги и как закрывается дверь, набираюсь храбрости, чтобы взглянуть на хозяина кабинета. К моему удивлению, он идет не к своему столу, а к моему.

– Совершенно не представляю, что делать. – Окидываю взглядом свое рабочее место, и у меня вырывается нервный смешок.

Думаю, эти слова мало приятны для любого руководителя. Но мой не выглядит раздраженным. И, в отличие от меня, знает, что делать.

– Присядь.

Сажусь в свое кресло, поднимаю взгляд вверх, готовясь услышать распоряжения. И напряженно наблюдаю за тем, как Тимур присаживается напротив меня. Рассматривает мои ноги, и я отвожу их назад.

– Сними туфли.

Сбрасываю и едва не умираю от удовольствия. И от неловкости – когда он тянет на себя мою левую ногу, достает из кармана брюк лейкопластырь и лепит его на поврежденную кожу.

Он действует уверенно, четко, как будто делал так уже сотни раз, хотя…

Один раз почти так уже было. Только вместо кабинета был его дом, а вместо лейкопластыря – лед. А пальцы, как и раньше, горячие, распространяющие по моей коже маленькие огоньки.

Странно, там, в ресторане, я не так остро реагировала на его прикосновения. Хотелось закрыться, уклониться, спрятаться – хотя бы мысленно. А сейчас…

Неожиданно он располагает мою стопу у себя на ноге и начинает массировать. Несколько секунд, прикусив губу, я держусь, а потом все же выдаю себя стоном и торопливо поясняю, когда Тимур поднимает свой взгляд:

– Просто это моя самая чувствительная зона. Спасибо, давай я дальше сама!

Протягиваю руку, чтобы взять у него лейкопластырь.

– Насколько чувствительная? – приподняв бровь, интересуется он. – Настолько, что можешь кончить?

– Нет! – выпаливаю резче и быстрее, чем следовало.

Пытаюсь убрать свою ногу, но Тимур сжимает мою стопу сильнее.

– Уверена?

– Уверена. Как и в том, что моя массажистка Марина сильно бы удивилась, если бы это произошло.