Боссу не откажешь: маленькое счастье в нагрузку (СИ)

— Боже! Я беременна! — повторяла вновь и вновь.

Врач что-то бубнила, а до меня только-только доходил весь ужас случившегося.

— Хм, — нахмурилась Ирина как-то там. — Если беременность желательная, то советую продолжать курс. Отлежитесь пару недель, и вам, и малышу будет полезно, а если нет… можно дочистить организм, но это уже не ко мне.

— Нежелательная! — мотнула головой, и уже тотчас хотела свой язык откусить — кощунством показалось такое заявление. В глазах врача мелькнула неудовольствие, но она приняла мой ответ:

— Дело ваше, — кивнула, вставая со стула, — но полежать всё равно советую. Организм истощен. Отлежитесь, может… передумаете. Капельница обязательна, даже если будете делать аборт…

— Аборт, — вторила эхом, но мне было так больно и удушливо, что только дверь закрылась, я разревелась.

Всю ночь крутилась, гоняя мысли туда-сюда. Ни телефона, ни вещей… так и лежала, то в потолок глядя, то в стену, то в подушку утыкаясь, а на следующий день пришла мать:

— Ты нас так напугала! — обняла меня, но если честно мне уже было физически хорошо, а вот душевно…

— Рома внизу, всю ночь просидел, но его не пускают к тебе, так как он тебе никто. Я попыталась поговорить, но врач отказала, нет! Думаю тебе нужно с ней объясниться, мол жених…

— Нет! — категорически отрезала я. — Не хочу его видеть!

— Крис, — мама напряглась, только притурив попу на стул возле меня, — ты неправа, дочка. Ты ему небезразлична, и раз вот так…

— Он знает, что со мной? — шепнула убито и затаив дыхание.

— Только то, что ты в гинекологии, и у тебя нехорошо по-женски.

— Значит, не знает, что беременна? — с надеждой.

— Нет, — мотнула мама головой, но глаз с меня не спускала.

— И не говори! — вцепилась я в её руку.

— Крис, но он должен знать. Если он отец…

— Я сделаю аборт! — выпалила как на духу, и опять меня боль прошила, будто себя по сердцу ножом резанула.

— Ты в своём уме? — опешила мама.

— Я не хочу быть такой же матерью, как ты! — припечатала тихим голосом, убрав руку от матери, будто обожглась.

Мама замолчала. Опустила голову и долго не говорила.

— Ты имеешь право сама решать такие вопросы, — наконец зазвучала, хотя мне казалось, что она сейчас встанет и уйдёт, — но только от тебя зависит, какой матерью ТЫ будешь! Я очень надеюсь, что не совершишь моих ошибок. Пусть я не была хорошей матерью, но узнав, что беременна, у меня даже мысли не возникло сделать аборт.

Не осуждала — делилась сокровенным, о чём я раньше не думала.

— И когда ты родилась, — мама пожевала слова, — я поняла, что ты… моя драгоценность. А вот как сделать тебя счастливой и не нуждающейся, видимо, на том пути я и ошиблась. Прости, — мама пустила слезу. Это было, как гром среди ясного неба, ведь моя мама… она вообще не плакала. НИКОГДА! Я приму любое твоё решение, — подняла глаза и ободряюще постучала по моей ноге ладошкой:

— Я тебя люблю! — а потом мама легко перешла на другую тему, благо ей это удавалось очень просто. Поэтому уже вскоре трындычала, как с Лерчиком колдавали над Ангелиной — в отличии от меня у неё синяк под глазом и губы аля-Анжелина Джолли.

А потом врач пришла…

— Ну что вы готовы?..

* * *

— Крис, — ко мне в палату Ромка ворвался. Я согласилась с ним увидеться после нескольких дней лежания в больнице. Он передавал записки с мамой, просил, молил, требовал с ним поговорить и уговорить врача, его ко мне пропустить, но я упиралась. Даже от телефона отказалась, который он мне передал в очередной приход мамы.

Я мучилась. Ночи без сна, дневала в слезах, а потом поняла, что должна с ним поговорить. Лучше сейчас расстаться, чем потом… и болезненно.

К встрече не готовилась, а если учесть, что капельницы продолжались несмотря на моё решение, — врач убедила в их нужности, — мои вены уже через пару дней представляли собой жуткое зрелище. Да и я сама… чудовище: нечёсанная, не переодетая, бледная…

Самое то для судьбоносных решений!

— Привет, — выдавила улыбку, когда Кирсанов ко мне ступил, но ловя его поцелуй голову убрала, лишь позволив по щеке губами мазнуть.

Он чуть нахмурился, пакет с разными вкусностями на пол близ тумбочки поставил, и затянулся разговор. Ни о чём. Он обходил острые углы, я их упорно избегала. Зато рассказал, как проучили Ветту, что проект сдан во время и Понятовский в восторге.

— Домой хочу! — обронила устало и не к фразе Ромы.

О секунду помолчал:

— Ужин, свечи, шампанское, секс?

И я разревелась.

— Крис, — ко мне подался, наплевав, что попыталась из его рук вырываться. И на соседок, давно притихших.

— Ну хочешь свечи отменим, раз тебе так не нравятся… — глупо пошутил.

— Дурной, вы Роман Игоревич, — шмыгнула носом.

— Мы опять на вы? — озадачился, но объятий не расцепил. Куда-то в меня дышал и… дрожал. И я пуще заревела:

— Ром, прости… я тебя подвела… я… беременна… — а потом слезами давясь и запинаясь, продолжая навзрыд реветь, рассказала, что не смогла аборт сделать.

— Но куда мне ребёнок, Ром? Я же… себя обихаживать не могу толком. Я же… такая… никакая, без жилья, работы, мужа…

— Дура ты! — шикнул Ромка, даже встав со стула. — Ну какой аборт? — на подвывание смахнуло. — Убил бы… тебя…