Ботаничка

— Он сам ушел. Я его точно не выгоняла. Просто хлопнул дверью, а потом потихоньку забрал свои вещи.

— Но ты подала на развод.

— А что еще оставалось делать? Я даже не знаю, где он сейчас живет.

— Я с ним поговорю.

Алиса положила трубку. В ее тоне к концу разговора убавилось злого напора, осталось обычное раздражение. Борис мог ей просто чего-нибудь наврать. За ним водилось. Аня же не врала почти что по принципиальным соображениям. Лгут либо слабаки, либо аферисты. Сильный человек может себе позволить, говорить правду!

Ты почитаешь себя сильной? А кто только вот вывернулся наизнанку перед старухой, которая нагло лезет в твою жизнь?

Борис образовался на пороге через пару дней и тут же попенял Анне, что сменила замки.

— Что тебе нужно?

— Я пришел…

— Зачем? Вещи ты забрал. Что еще?

— Давай не будем торопиться. Ты совершаешь сейчас необдуманный поступок.

— Я?

Деревянный массажор весь в мелких острых пупырышках сам оказался в руках. Аня пошла на Бориса. А он, оказывается, не запер дверь — выскочил, только хвост плащика мелькнул. Аня уставилась на побелевшие костяшки. Такого она от себя точно не ожидала. Чтобы тихоня и отличница полезла в драку!? Не зря Борюсик испугался.

* * *

— Вечно ты ползаешь, как моль бледная!

Мать подцепила это выражение из какого-то фильма и употребляла, где надо и не надо. Дочь ей не нравилась. Это не было активной неприязнью, скорее происходило от изначального равнодушия.

Брата Ваньку мать любила и прощала ему все. Ваньке же ее прощение было до фонаря. Он всю жизнь делал только то, что хотел, но, будучи изрядно трусоват, в откровенные авантюры все же не ввязывался. На редкие замечания отца он отмахивался: иди Аньку учи.

Отец не пил, и руки росли, откуда надо, вот только ни на одной работе долго не задерживался. Ему всегда казалось, что платят мало, уважают мало, любят мало. Ему всего было мало. Анну он периодически принимался поучать. А она приспособилась так прятать под волосами наушники, что отец ни разу не заподозрил отсутствия интереса к воспитательному процессу.

Анна его наслушалась еще в младших классах. Отец расписывал, как надо устраиваться в жизни, приводя в пример естественно себя. На момент разговора ему светило место чуть ли ни губернатора, а там и до премьер министра недалеко, тогда они уедут в Москву, Анна будет учиться в МГУ, а еще лучше за границей. Ванька станет генеральным директором. Мать пусть дома сидит, надо же кому-то готовить и прибирать.

Но восхождение к вершинам благополучия приходилось начинать с автомастерской. Кругом к тому же были одни завистники.

* * *

От него года три не приходило никаких вестей. Если бы что-то случилось, Анне, наверное, бы сообщили. Пока все оставалось тихо.

Мать осела на берегу во Владике, работала в кафе. Ванька изредка позванивал: ты как? Нормально. Паришься в своем институте? Вроде того. А я… далее следовало перечисление его достижений: гостиница на побережье, свое кафе, дети.

Ванька ни разу не пригласил ее в гости. Анну это цепляло, не по тому, что хотелось халявного моря — а просто. Брат, кажется, раз и на всегда отсек себя от остальной семьи. От младшей сестры, уж точно. В последний созвон он спросил, что они будут делать с квартирой.

— Какой?

— Нашей. Ты там живешь, но я тоже имею на нее право. Давай, продадим. Деньги пополам.

— На нее еще имеют право наши родители, — оторопела Анна.

— А мы им не скажем, — расхохотался Ванька.

Она этого не допустит! Она только-только привела свое жилище в порядок, мебель купила. Получилось вполне уютное гнездовье. Как у тети Саши, — вспомнилось не кстати. Тетка исчезла, ни адреса, ни телефона.

Из зеркала на Анну смотрело бледное, засыпанное светлыми веснушками личико сердечком. Непослушные светло рыжие завитки торчали во все стороны.

Анна всю жизнь мечтала иметь прямые волосы. Однажды она пришла в салон и попросила исправить положение. Ее крутые вихры вытягивали и выглаживали утюгом в четыре руки. Результат оказался столь страшен, что, вернувшись домой, она тут же подставила голову под струю воды. Волосы тогда сожгли до самых корней. Анна поплакала над собственной дурорстью и подстриглась почти наголо.

Она больше не будет экспериментировать с собственной внешностью. Моль бледная тоже имеет право на существование!

Если волосы заколоть повыше, отдельные прядки возле ушей будут живенько так завиваться. Можно, конечно, завязать тугой узел на затылке, но тогда хвост будет торчать вроде кучерявой метелки.

Анна полезла в ящик под зеркалом за заколкой, забрала буйные кудри в кулак и небрежно сколола. Она не ожидала, что получится так здорово. Из зеркала на нее смотрела уже не рыжеватая мышка, но…

С какой стати ей вообще пришло в голову прихорашиваться? Настроение такое? Ага, себе-то не ври!

Поцелуй на морозном полустанке никак не шел из головы. Даже не из головы, а откуда-то из живота. Она его помнила тактильно. Лица ведь даже не разглядела. Но все остальное помнила так, что дергалось и свербело внутри.

Это все от чисто физиологического простоя, решила Анна и позвонила Максиму.