Ботаник

Пощупал свою шею…нет никакого ошейника! И слава богу. Очень уж не хотелось на том свете оказаться каким-нибудь шелудивым рабом. Но раз я не раб – кто я такой? И ГДЕ Я?!

Опять головная боль, опять ощущение мысли, которую я никак не могу поймать за хвост. Да и попробуй поймай, когда тебя очень даже отвлекают, шаловливыми ручками обрабатывая самое что ни на есть сокровенное место – без всякого стеснения, деловито, будто моют посуду. И да – гормоны у меня просто кипят в крови!

Я вздохнул и дернулся, когда одна из девушек особенно истово начала тереть это самое место. Потише, чертовки! Что за эротические массажи?! А ведь приятно, черт подери…хоть и стыдно. Не было бы старухи, наверное и стыдно бы не стало. Как-то неудобно при ней – извращение, да и только! Сейчас бы схватить эту девку, завалить, подмять под себя, и…

Меня осторожно перевернули на живот, и я облегченно вздохнул, закрыв глаза и чувствуя, как потихоньку, очень медленно спадает возбуждение. Еще бы минуту, и я бы точно разрядился – под смех старухи, и ее молоденьких помощниц. Мда…не хватило минуты. А жаль! Плевать на стыд.

Меня обтерли, растерев толстым полотенцем докрасна – своеобразный массаж. Затем старуха положила на постель рядом со мной костюм, очень похожий на костюмы тех парней, что стояли рядом со мной когда я очнулся в первый раз. Только серебряного шитья на нем было гораздо меньше. Практически не было – серебряные только оторочка воротника и обшлагов рукавов.

Меня приподняли и стали одевать. Прямо на голое тело, никаких тебе изысков вроде трусов и маек. Вначале шелковую рубаху – широкую, будто на четыре размера больше, потом штаны – вроде как обычные, только гульфик широкий, и…отстегивающийся. Распустил шнурок – гульфик – оп! - отпал вниз, выпуская на свободумужское достоинство. Ну и в обратную…приложил, зашнуровал, стянул, завязал. Долго, да, но похоже что тут пуговиц еще не придумали, все на завязках. Или просто еще не принято на пуговицах?

Носки имелись, но скорее всего их можно назвать чулками. Длинные, до колен, и толстые, явно шерстяные. Будучи военным я знал, что в шерстяных можно ходить и в жару – как ни странно, в них менее жарко, чем в полотняных, и ноги в них так не потеют. А еще – риск натереть ноги, будучи обутым в шерстяные носки гораздо меньше, чем в хэбэшных носках. Но вообще – я бы предпочел портянки. Милое дело – намотал, и хоть куда в них! Сорок километров за день пешком – запросто, вразвалочку! А если переменным аллюром, так и все восемьдесят. Бежишь – идешь, бежишь – идешь. Так можно идти долго и быстро. Испытано.

Сапоги до колен – мягкие, красивые, тоже черные. И по верху серебряные заклепочки! Мало, но есть. Что бы это значило – количество серебряных украшний? А ведь что-то, да значит!

В дверь постучали, старуха подошла, отодвинула засов (оказывается, было заперто!), выглянула, потом с недовольной физиономией впустила в комнату молоденькую девицу в темно-синем платье, очень симпатичную, бледную, с головой, накрытой чем-то вроде кисейного покрывала (такой платок). Глянув на девушку я понял – сестра! Это – сестра! И мы с ней очень дружим, гораздо больше, чем с теми парнями, что стояли возле меня…братьями?! Точно, это братья! А старший – это отец! Мой отец!

Послезнание хлынуло из меня фонтаном, и я теперь только и успевал, что впитывать знания, поднимающиеся из глубин мозга. Я уже различал, понимал то, что мне говорит сестра!

- Альди, милый, как ты?! Я так перепугалась, когда услышала! Ты в порядке?! У тебя ничего не болит? Лекарь сказал, что ты сильно ушибся головой, но скоро поправишься. Но меня к тебе не пускали! Отец сказал, что ты без сознания и нечего зря мне к тебе ходить! А а я все равно решила к тебе прийти! Скарла, спасибо!

Она обернулась к старухе, и та криво усмехнулась, будто не очень-то и хотела получить похвалу. И вообще относилась к похвалам с брезгливостью и презрением. Однако я чувствовал, что эта старуха ко мне относится очень хорошо, и костьми ляжет, а не даст меня в обиду. Скарла, вот как ее зовут! На языке степняков – «Жара». Степняки. Она из степняков!

В голове возникла картинка – холмы, колышащаяся трава, скачущие во весь опор всадники в лохматых одеждах из шкур. И отец с братьями, которые указывают вперед плетками, горячат коней, а потом срываются с места, гикая и завывая, как дикая безумная орда. Мой конь рвется за ними, следуя примеру своих сородичей, и я как ни стараюсь, не могу его удержать. И как следствие – слетаю с коня, больно ушибаясь и почти теряя сознание.

Скарла на скаку подхватывает меня с земли за шкирку, как котенка, сажает впереди себя, придерживая одной рукой, а когда не догнавшие степняков отец и братья возвращаются во главе отряда из полусотни человек, сердито выговаривает, не выбирая выражений и не заботясь о том, что ей может прилететь от своего хозяина.