Ботфорты капитана Штормштиля

— Это надо идти на север и немножко на закат. В те места, откуда уже виден Морухский перевал.

— Добро, — сказал Ираклий Самсонович. — Мы пойдем на рассвете, вдвоем. Остальные вернутся на Дуабабсту. Тропа хорошо набита, они, пожалуй, не заблудятся…

Глава 13. Золотая пещера Хабаджи

Итак, до речки, в которой хорошо ловилась форель, нужно было идти от Дуабабсты примерно час. Причем рискуя встретить по дороге диких кабанов, медведя или даже рысь. Но Тошке везло — он так никого и не встретил, кроме одной и той же черной змеи. Всякий раз, когда Тошка приходил на речку, она лежала, свившись в тугие кольца, на большом, похожем на череп, валуне. Валун был горячий от солнца, и змея, видимо, это очень ценила. Когда Тошка проходил мимо, она слегка приподнимала голову и смотрела на него мерцающими глазами. В них не было ни страха, ни злобы, ни угрозы, ничего, кроме настороженного внимания.

Можно, было, конечно, убить змею. Взять длинную, тяжелую палку и ахнуть по черной, покрытой кольчугой спине. Змея была большая и толстая, но палка есть палка, тем более что под змеей не перина, а гранитный валун.

Можно было убить змею. И все же Тошка решил не делать этого. Наверное, она уже очень пожилая змея и никого не трогает, кроме мышей и лягушек. Возможно, она даже совсем и не ядовитая. И выползает на валун, чтобы погреться на нем, полечить свои змеиные болезни. А ее вдруг ни за что ни про что ахнут палкой. Что-то в этом поступке было нехорошее, и Тошка каждый раз проходил мимо, а змея, проводив его взглядом, снова втягивала шею в холодные кольца своего плоского, блестящего тела.

Тошке хотелось нарисовать на валуне углем круглые глазницы, треугольный провал носа и оскаленные зубы. Тогда валун был бы уже просто вылитым черепом. Но подойти к нему он побаивался. Как еще поймет змея его намерение? Мало ли что ей взбредет в голову? Возьмет да и прыгнет сверху, и потом доказывай ей, что хотел всего лишь нарисовать на валуне Веселого Роджера.

Поэтому Тошка просто проходил мимо, каждый раз развлекая змею новыми текстами.

То он декламировал Пушкина:

Из мертвой главы гробовя змея
Шипя, между тем выползала…

То импровизировал собственными силами:

— Непревзойденный следопыт и охотник Антонио Топольчерро, по прозвищу Голубая Форель, легкими, неслышными шагами шел по берегу Змеиной реки. В твердой как сталь руке он сжимал винчестер тридцать восьмого калибра. Его орлиный взор привлекла пятифутовая мокассиновая змея, растянувшаяся под благодатными лучами Флоридского солнца. «Хелло, старуха!» — громко крикнул ей Антонио…

Так как Тошка действительно очень громко крикнул это «Хэлло, старуха!», — змея приподняла голову выше обычного. Гошка на всякий случай вытащил из-за пояса цалду.

— Хэлло, старуха! — повторил он потише. — Что нового на нашей доброй Змеиной реке?..

И тут он впервые подумал: а как называется эта самая речка. Попытался вспомнить, как называла ее Агаша. Или ее муж. Или Тумоша… Но сколько ни вспоминал, все получалось одно — просто речка.

Но речка ведь не ослица, тысяча чертей! У нее должно быть имя! Как же ее называли, как же?!.

«А вдруг!.. — у Тошки похолодело в груди. — А вдруг у нее нет названия и она, хоть и известная, но безымянная речка?..»

Форель нахально выпрыгивала из воды, ловко, на лету, хватая зазевавшихся ручейников. Но Тошке было не до форели. Он решил даже и не доставать запрятанную в кустах удочку, а сразу же вернуться на хутор и узнать, есть ли шансы назвать эту расчудесную речушку коротким и гордым именем Кло. Не опередил ли Тошку кто из аборигенов, навязав речке что-нибудь менее звучное?..

— Скажите, Агаша, как называется речка? — Это было первое, о чем спросил Тошка, вернувшись на хутор. В другие дни он обычно спрашивал: «Пришли ли наши?..»

— Какой речка, Тошенка?

— Ну, эта, куда я хожу ловить форель?

— Речка она называется, — Агаша, сидя на корточках, доила козу. — Молока хочешь?

— Нет, спасибо. Но какое-то название у нее должно же быть?

— У кого, Тошенка?

— У речки. У той, в которой я форель ловлю.

— Просто речка. Речка — разве плохое название?

— Значит, другого нет?

Агаша что-то крикнула мужу. Тот выглянул из окна, покачал головой.

— Речка… — сказал он.

Теперь оставалось только проверить по карте. И тогда! Но карты были в дяди Гогиной полевой сумке, а где был сам дядя Гога и все остальные, на хуторе не знали.

— Ничего, теперь скоро придут. Дождь кончился, — успокаивал Тошку Агашин муж. — Хабаджа короткие дороги знает…

К вечеру на Дуабабсту вернулись дядя Гога и Володя. Дядя Гога нес два рюкзака и спальные мешки, а Володя- остатки кабаньей туши.

— А где начальник? Где отец? — забеспокоилась Агаша.

Дядя Гога объяснил, что Хабаджа ушел с Ираклием Самсоновичем к золотой пещере. Глаза Агаши торжествующе блеснули.

— Отец решил отдать золото!

— Тц-тц-тц! — Агашин муж одобрительно покачал головой.